— Привет, моя любовь. Все в порядке?

— Все отлично. Как у тебя дела?

Он представил, как она сидит на краю стола в холле, с распущенными в беспорядке волосами, покачивает одной ногой во время разговора.

— Неплохо. Ты вечером будешь дома?

— Думаю, что да.

— Хорошо. Мне надо поговорить с тобой.

— Серьезно? О чем? — Прежде чем он успел ответить, она улыбнулась. Он ощутил это, когда она задала следующий вопрос: — О, тебе позвонил Ян?

— Почти угадала.

— Ведь это так? Ну, дорогой? Признавайся! Ну хорошо, прекрасно, мы поговорим об этом, если тебе так хочется.

Он именно этого и хотел. Он знал, что она прислушается к его мнению.

— Не переутомляйся, — предупредил он, и она рассмеялась, поняв, что он имел в виду.

— Это прежде всего касается тебя. Ведь доктор Элмс следит не за мной, а за тобой!

Всю оставшуюся часть утра Эми так и не сменила гнев на милость. Госпожа Беннетт ушла к сестре, и, в конечном счете, было похоже, что в этом тоже виноват Адам. С грехом пополам она закончила стирку, и Либби решила не попадаться ей на глаза, чтобы дать ей время остыть и прийти к разумному выводу.

Во время обеда Эми не проронила ни слова, и после нескольких безуспешных попыток завязать что-то похожее на разговор Либби последовала ее примеру. Нельзя вести монолог в течение длительного времени, не получая ответной реакции. Эми подождала, покуда Либби уберет со стола, и затем спросила:

— Полагаю, после обеда уходишь?

— Да.

— Опять встречаешься с ним?

— Он на работе.

— Хм, — фыркнула Эми.

В машине, ощущая рядом частое дыхание Каффы, Либби протянула руку, чтобы почесать ему за левым ухом.

— Тебе нравится Адам, правда? Ты считаешь его самым лучшим из того, что ты когда-либо находил на холмах. Эйб тоже считает, что он хороший, сильный парень, а Дженни полагает, что он просто великолепен. А вот Эми с Яном хотели бы, чтобы его разразил гром. — Она улыбнулась и включила зажигание. — Не может быть, чтобы все были правы, — заключила она.

Либби остановила машину около памятника погибшим на войне, неподалеку от того места, где впервые увидела Адама. На этот раз ее никто не встречал. Сейчас он приводил в порядок «Свит Орчард». Так что она вытащила из машины вещевой мешок и двинулась в путь, а Каффа мчался впереди.

Дверь Сторожки лесника была заперта, и окна были темными, хотя Сторожка купалась в лучах солнца. Сегодня она выглядела особенно таинственно.

Каффа уже был около дома, подпрыгивал и с лаем бросался на дверь, доставая выше середины, в то время как она, медленно ступая по торфянистой почве, приближалась к избушке.

— Не сегодня, — сказала она, — сегодня только мы с тобой.

Поставив вещевой мешок на землю, она полезла в карман за ключом. Она владела ключом от «Грей Муллионса» — огромного особняка, который должен был однажды стать ее собственностью, но никогда, открывая его, не испытывала такого почти детского восторга, как сейчас, поворачивая ключ в замочной скважине этого неказистого домика, такого тихого, уединенного и пустого.

Не успела она открыть дверь, как Каффа, чуть не сбив ее с ног, ворвался внутрь и обежал обе комнаты в поисках Адама. Не найдя его ни в одной из них, он с опущенным печально хвостом возвратился к Либби.

— Он будет позже, — успокоила она его, — гораздо позже. Я же тебе говорила!

В верхние комнаты можно было подняться только по приставной лестнице, у которой не было ни перил, ни какого-либо другого ограждения.