— Конечно, я понял. Могу предложить совершенно замечательную вещь и не очень дорогую. Соотношение цены и качества — идеальное. Показать?

— Валяй, показывай.

Жестом фокусника Алекс раскинул перед синьором Тавиани белоснежное чудо, способное выгодно оттенить любой костюм.

— Ткань просто изумительная, не так ли?

— Не очень-то я в этом разбираюсь, малыш. Но выглядит и впрямь неплохо.

— И цена вас порадует, синьор Тавиани. Всего-то пятьдесят пять евро.

— Дороговато, — с сомнением покачал головой сторож.

— Для такой вещи цена более чем умеренная, поверьте.

— Ну, не знаю, не знаю, — все еще колебался синьор Тавиани.

— Речь ведь об особом событии, не так ли? — мягко напомнил Алекс.

— Такое только раз в жизни случается, поверь, — подтвердил старик. — Ладно, считай, что ты меня уговорил…

— Значит, берете?

— Беру, беру.

Но примерка, последовавшая сразу же за согласием синьора Тавиани расстаться с полусотней евро, неожиданно расстроила Алекса и показала весь его непрофессионализм. Нет-нет, рубашка сидела на старике идеально, размер он угадал, — все дело оказалось в манжетах.

Французских манжетах, рассчитанных под запонки. Как Алекс мог забыть о манжетах?

— Помоги мне застегнуть рукава, малыш, — сказал синьор Тавиани. — Что-то не вижу здесь пуговиц…

— Эээ… Их нет, — вынужден был признать Алекс. — Для таких рукавов нужны запонки.

Старик пожевал губами, и Алекс подумал было, что он разразится тирадой о хитрости торговцев, норовящих сунуть доверчивым покупателям кучу сопутствующего дерьма. Но синьор Тавиани молчал, и Алексу, у которого не выдержали нервы, пришлось мелко оправдываться:

— Я помню, что вы хотели купить только рубашку, синьор Тавиани. И вовсе не собираюсь продавать вам запонки…

— Вообще-то, запонки у меня есть, — последовал неожиданный ответ. И старик, покопавшись в кармане брюк, извлек на свет божий нечто, сверкнувшее металлическим блеском. — Не уверен, что получится сунуть их в прорезь…

— Я вам помогу, — воспрянул духом Алекс.

Запонки, немедленно перекочевавшие в его ладонь, удивили молодого человека не только тяжестью. Судя по всему, они были самодельными, искусно склепанными из монет, которых Алекс никогда не видел прежде. Но рассмотреть их как следует он не успел, поскольку синьор Тавиани стал проявлять признаки беспокойства.

— Ну же, что ты медлишь, малыш?

— Сейчас, сейчас…

Для того чтобы водрузить запонки на место, новоиспеченному «малышу» пришлось приложить некоторые усилия: толстые штырьки никак не хотели влезать в тканевую прорезь. Но когда Алексу все же удалось пропихнуть их, случилось нечто странное: манжеты, до того болтавшиеся довольно свободно, обхватили запястья старика плотным жгутом. Да так сильно, что к кистям и пальцам прилила кровь, а через минуту они и вовсе посинели.

Что-то здесь не так.

Необычной была и реакция синьора Тавиани: он не стал паниковать, не стал возмущаться. Он смотрел на происходящее с его руками совершенно отстраненно. Он как будто оцепенел и пришел в себя лишь после того, как Алекс вырвал угнездившиеся в прорезях монеты.

— Никаких других запонок у вас нет, синьор Тавиани?

— А эти чем нехороши?

Неужели старик не видит неестественного цвета кожи на собственных руках? Неужели не почувствовал боли или хотя бы неудобства? Похоже на то.