Сэм свернула с главной дороги на узкую улочку с высокими кустарниками‑изгородями по обеим сторонам. Навстречу мелкими шажками торопился крестьянин, словно хромая старуха. Было трудно узнать эту улочку, ставшую непривычно светлой после того урагана, в прошлом октябре. Затенявшие ее посадки почти все исчезли. Повсюду, куда ни посмотришь, сломанные, вырванные с корнем деревья, будто страшный великан протопал здесь, забавы ради сшибая все на своем пути.

– А я знаю, где мы сейчас! Я знаю, где мы сейчас!

Она проехала через узкие сломанные ворота, мимо изгороди, мимо знака с надписью «СЕЛЬСКАЯ ДОРОГА. СТАРОЕ ПОМЕСТЬЕ‑ФЕРМА. ДОРОЖНЫЙ ДОМ» и на развилке свернула влево, на узкую дорогу из уже крошащегося бетона, проложенную через вспаханное поле, словно гать. «Лендровер» накренился вбок, преодолев какую‑то рытвину, потом его подбросило, руль напряженно подрагивал в ее руках. Слабый запашок грязи, навоза и сырой соломы просачивался через закрытые окна.

– Дурацкая дорога, – сказал Ники.

В самом конце поля Сэм снова свернула влево, миновала ферму со множеством флигелей, амбаров и силосных башенок, а затем спустилась по крутому холму. Сначала показался верх крыши дома, а потом ее заслонили пихты. Машина обогнула полуразвалившийся амбар, всегда вызывавший у Сэм внутреннее содрогание, и, сделав крюк, выехала к фасаду дома.

Когда они купили его, дом был замечательным, и тут можно было жить с самого начала. Но Ричарду показалось, что он недостаточно просторен, и он буквально распотрошил все, комнаты были пробиты насквозь, на стенах и потолках появились новые лепные украшения; был вырыт плавательный бассейн, заложен теннисный корт с твердым покрытием… Деньги текли как вода, Сэм и не подозревала, что они у них есть. Деньги каким‑то волшебным образом приносили совершенно непонятные сделки, устроенные с помощью Андреаса. Того самого швейцарского банкира, с которым Ричард так подружился. Если Ричард находился дома, он постоянно, как одержимый, разговаривал с ним по телефону. А когда банкир обедал у них, Ричард буквально заходился от лести. Сэм никак не могла припомнить, с какого момента Ричард начал так меняться. Когда завелись‑закружились денежки или когда начались шашни с этой шлюшкой? А может, все дело в Андреасе? Несколько дней назад ей наконец удалось увидеть его, а заодно и его черную кожаную перчатку.

Прошлогодний ураган снес часть крыши, и теперь ее все еще ремонтировали. Проржавевшие стропила тянулись вверх по стене, полотнище светло‑голубого брезента, прикрепленное к ним, колыхалось от ветра. Порою казалось, что леса вот‑вот обрушатся.

Сам же дом являлся типичным жильем фермера Викторианской эпохи. Его бывший хозяин лишился в аварии обеих ног и отравился выхлопными газами собственного автомобиля именно в том полуразвалившемся амбаре. Вдова продала по дешевке ферму и переехала. Они услышали эту историю, уже когда купили дом, и Сэм задавала себе вопрос, стала ли бы она отговаривать Ричарда от покупки, если бы знала об этом заранее. С тех пор как она услышала эту историю, ей всегда казалось, что дом источает легкую меланхолию, но она любила его, ей нравились большие, элегантные комнаты. Некоторые из них они расширили, чтобы выдержать стиль, но не настолько, чтобы исчезло ощущение домашнего очага.

Она крутанула руль, объезжая воронку на выщербленной подъездной дорожке.

– Вот тебе и работенка, тигренок, – сказала она преувеличенно весело. – Ты мог бы засыпать эти ямки.

– Нет.

– А почему же нет, Ники? – спросила Хэлен.

– Хм‑м… Ну, потому что там в них могут быть рыбки.

Гравий, уложенный на дорожке таким толстым слоем, что колеса утопали в нем по самые втулки, барабанил по днищу «лендровера».