– Ну а сейчас успокойся. Пока что еще среда. Осталось еще четыре дня.

– Еще три.

Она рассмеялась:

– Ну хорошо. Три с половиной.

Головная боль вроде немного утихла. Ники надул щеки и скорчил гримасу, глубоко задумавшись и что‑то считая на пальцах.

– Три с четвертью. А теперь расскажи мне какую‑нибудь сказку. Расскажи мне про драконов.

– Да ты ведь уже знаешь про драконов. Я же тебе про них вчера рассказывала на ночь.

Он откинулся назад в ожидании, прищурив свои большие голубые глаза.

– А ты продолжай, мамочка. Сделай вид, что сказка еще не кончилась. Ну, как будто дракон ожил и гонится за человеком, который его убил.

– Ну ладно. Жил да был однажды один ужасный‑преужасный человек в стране под названием Ники‑Здесь‑Нет.

– А почему он был таким ужасным?

– Да вот такой уж был.

– А как он выглядел?

– Совершенно ужасно.

Ники устроился поудобнее, но уснул прежде, чем она закончила сказку. Она встала, и он тут же открыл глаза. Сэм наклонилась и поцеловала его.

– Спокойной ночи, тигренок.

– Так ты же сказку‑то не закончила!

«Понял, – сообразила она. – Догадался. У детишек ум всегда острый, словно бритва».

– Я завтра закончу. Ладно?

– Ну ладно, – сонно согласился он.

– Пока‑пока.

– Пока‑пока, мамочка.

– Тебе свет оставить?

Он поколебался.

– Оставь, пожалуйста.

Она послала ему воздушный поцелуй и тихонько закрыла за собой дверь.

Сэм внимательно смотрела на телевизионный экран, где Гаррисон Форд танцевал с Кэлли Макджиллис при свете фар своего потрепанного автомобиля с откидными сиденьями. В глазах больно защипало, и она опять затосковала о том, что она… нет, что они потеряли, что никогда уже не будет по‑прежнему.

Ричард неуклюже развалился на диване перед телевизором, рядом с ним стоял бокал с виски, наполненный, как всегда, на четыре пальца, и чуть подальше бутылка «Тичерз», почти пустая. Красноватый свет, мерцающий в глубине сквозь решетку камина, предназначенный имитировать пламя горящих поленьев, выглядел уютно, но не грел, и Сэм ежилась от сквозняка, которым тянуло с Темзы через зеркальные окна, идущие по фасаду, по всей длине квартиры.

В комнате царил полумрак: горели всего две настольные лампы, да мягкий оранжеватый свет уличного освещения вливался с Бермондси, с противоположного берега реки. Сэм перевела пристальный взгляд с экрана телевизора на дубовый обеденный стол, где она расставляла у каждого прибора красные бокалы для вина.

– Ричард, сколько бокалов поставить?

– Че‑е‑го?

– Бо‑ка‑лов. Сколько надо поставить? Я накрываю стол на завтра.

– Ну… нас должно быть одиннадцать.

– И по скольку бокалов каждому? – спросила она слегка раздраженно.

– По три. Будет шабли и красное вино. «Фолатье» урожая 83‑го года, «Филипп Леклерк», ну и еще «Калон Сэгор» урожая 62‑го года, оно последнее из моего 62‑го года. И еще «Сотерн», вот действительно отличное вино, «Куте де Барсак» урожая 72‑го года. – Он взял свой высокий бокал, осушил наполовину и закурил сигарету. Щурясь на экран, произнес: – Гаррисон Форд. По‑настоящему классный фильм. – Он допил бокал, тщательно отмерил дозу в четыре пальца и налил из бутылки остатки виски. – Тебе понравится это шабли.

– Конечно, – сказала она.

– Арчи – это настоящий винодел, понимаешь, что я имею в виду? Натуральный продукт без всякого дерьма.