— Ничего, что могло бы помочь найти Чарли, но…

— Там ничего не вышло, а теперь вы явились сюда, чтобы во всем обвинить Сьюзи? Насколько я знаю, они помирились, так чего ради вы ходите и изображаете, что ваша дочка жертва, а моя садистка?

— Мне все равно, что там раньше было между ними, — стараясь сохранять спокойствие, сказала я. — Чарли сбежала, и мне надо ее найти.

— Сбежала? Так она сбежала или пропала?

— Я…

— Моя дочь тут ни при чем.

Я умоляюще посмотрела на Сьюзи.

— Пожалуйста, Сьюзи, — сказала я, — может быть, ты знаешь, что случилось на вечеринке у Тэм? Я вовсе не пытаюсь тебя в чем-то обвинить, мне просто нужна твоя помощь.

Сьюзи, кажется, готова была что-то сказать, но ее мама решительно шагнула вперед:

— Уходите, — сказала она, — и больше не смейте беспокоить нас, понятно?

Дверь с треском захлопнулась у меня за спиной.

Сладж лежала под столом на кухне. Значит, Рената и Джексон вернулись. Я крикнула, чтобы они спускались вниз, и включила автоответчик. Там было одно сообщение от Рори — он требовал, чтобы я взяла трубку.

— Джексон ушел в детскую и плачет, — сказала Рената, входя в кухню.

Я поднялась к нему. Он сидел на кровати, хлюпал носом и размазывал по щекам слезы. Я села рядом, взяла его за руку и начала тихо рассказывать ему о том, что приходил полицейский и я не нашла некоторых вещей Чарли, так что, скорее всего, она сбежала, не подумав о нас. Я обняла сына за плечи и попыталась успокоить: ничего, что мы не полетели во Флориду, мы туда съездим как-нибудь в другой раз. Самое главное сейчас — найти Чарли.

Я старалась говорить спокойно, но на душе у меня было тревожно. Я мысленно перебирала все события последних дней, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку.

— Чем я могу тебе помочь, мама? — спросил Джексон дрожащим голосом.

— Постарайся вспомнить все, о чем ты говорил с Чарли в последние дни. Может быть, — тут я на мгновение задумалась, — ты слышал, как ей что-то говорил папа.

— Значит, мне надо сидеть и все вспоминать?

— Пока да. Старайся не занимать телефон, чтобы Чарли могла дозвониться.

Подойдя к лестнице, я услышала, как Рената звенит стаканами, ополаскивая их и расставляя на сушилке. Я стояла на верхней ступеньке, держась за перила, и неожиданно почувствовала себя ужасно несчастной. Едва сдерживая слезы, я развернулась и пошла в комнату Чарли, села на кровать и уткнулась лицом в ее одежду. Закрыв глаза, я представила, как она входит и останавливается посреди комнаты, поправляет непослушные волосы и…

— Стоп! Немедленно прекрати! — приказала я себе вслух и встала.

Я еще раз обошла комнату, дотрагиваясь рукой до вещей Чарли, села за письменный стол и перелистала блокнот, весь разрисованный смешными человечками. Она рисовала забавные фигурки повсюду, даже на телефонной книге красовался гном с лопатой. Все учебники, обернутые бумагой, были разрисованы геометрическими узорами. Когда она была маленькой, она рисовала человечков на обоях над кроватью, пачкала кожаный диван чернилами, но больше всего любила рисовать на своих руках.

В блокноте были записи, сделанные разными почерками, — судя по всему, его пускали по кругу во время уроков: «Жвачки ни у кого нет?», «Скукотища!», «Вечером соберемся?». Рядом нарисовано остроносое лицо с торчащими дыбом волосами. Внизу Чарли приписала: «Мне кажется, я ему нравлюсь!»

На следующей странице было написано: «Я ему точно нравлюсь. Надо надеть розовую майку». Дальше были какие-то каракули, как будто Чарли расписывала новую ручку.