Свернув южнее и углубившись в центр страны, я пересекаю Приэльбрусье и выбираюсь на Иранское плато, чтобы отправиться в Казвин, город, лежащий на пути в Тегеран. Солнце снова жарит беспощадно, но даже в самых уединенных пустынных краях меня то и дело догоняют местные жители, любезно предлагая свою помощь. Здесь очень просто отыскать кров, и зачастую я даже не успеваю попроситься на ночлег, как мне уже его предлагают. Но на длинных переходах между удаленными друг от друга деревушками я ставлю палатку прямо в горах. Как-то утром, проснувшись в неизвестном захолустье, которого даже нет на карте мира, я попытался было поменять лопнувшую покрышку моей колясочки, сопровождая свое занятие громкими ругательствами. Мне казалось, что сейчас я нахожусь на планете совершенно один… После этого я сделал на память несколько фотографий пустынного пейзажа и осмотрел горизонт в бинокль. Но едва я повернулся к коляске, чтобы снова отправиться в путь, как услышал за спиной крики: «Паспорт! Паспорт!» Я даже не заметил, как подъехал внедорожник защитного цвета, как высадились из него четверо мужчин в униформе, и спохватился, только когда они окружили меня плотным кольцом. А мне было жарко, хотелось пить и есть, так что раздражение свое я скрывать не собирался. Тем более, что их визит показался мне достаточно агрессивным. Поэтому, собравшись с духом, я выпалил:

— Нет, паспорт мой ты не получишь. Потому что, во-первых, нужно поздороваться со мной и сказать: «Добро пожаловать в Иран!» А во-вторых, вежливо попросить: «Пожалуйста, будьте так добры, предъявите ваш паспорт».

Глаза парней вылезают из орбит, лица вытягиваются, спины непроизвольно выпрямляются. Они в шоке от моего ответа. Должно быть, у меня уже пар валит из ушей, потому что вместо ответа один из них протягивает мне бутылку воды, видимо, надеясь охладить мой боевой пыл. Но я отказываюсь. Я протягиваю им лист бумаги, на котором написан адрес моего сайта и электронной почты со словами: «Здесь вы всегда сможете меня найти», и гордо удаляюсь, расправив плечи и покачивая туда-сюда своей колясочкой.

Следующей ночью я опять устраиваю привал посреди пустыни, а еще через день в самом центре города Делиян меня нагоняет мотоцикл, в котором восседают двое: офицер в штатском и переводчик. С невероятной вежливостью меня просят предъявить паспорт.

— Вы фотографируете, — поясняет переводчик.

— Ну разумеется! У вас такая красивая страна…

— Офицер хотел бы ознакомиться с вашими снимками!

— Всегда пожалуйста! Прошу…

Сосредоточенно и вдумчиво Махмуд просматривает все фотографии и возвращает мне фотоаппарат с улыбкой. В качестве компенсации за доставленные неудобства он предлагает мне оплатить ночь в здешней гостинице, но я отказываюсь: нужно идти дальше. Все мои маршруты выверены, и в Бендер-Аббас я должен прибыть в срок. Полицейский пожимает мою руку очень крепко, смотрит прямо в глаза и искренне улыбается. Мы прощаемся.

Позднее один из моих друзей-журналистов объяснит, что я столкнулся с Корпусом стражей исламской революции (КСИР, или SEPAH), с теми, кто задерживает, сажает за решетку и подвергает пыткам всех врагов режима… Все последующие недели меня не будет покидать отчетливое ощущение, что я от них так и не отделался. Мои беседы все время кем-то «случайно» прерываются в самые острые моменты, и частенько знакомые иранцы признаются мне по секрету, что тоже чувствуют за собой слежку. Многие из тех, кто пускал меня на ночлег, потом подвергались пристрастным расспросам, а порой и давлению, но, несмотря на это, я не испугался, а, наоборот, все глубже и глубже пытался проникнуть в политические нюансы.