|
Но одно задание, более приближенное к боевой обстановке, заключалось в том, что все отделение сидело в окопе, а один из нас должен был бросить на приближающегося противника боевую гранату по всем правилам, выдернув чеку, чтобы она разорвалась где то на расстоянии. Бросить гранату предложили одному из наших сугубо гражданских ребят – Боре. Дело то, вообщем, безопасное: все сидят в окопе пригнувшись, а граната разрывается так, что мы даже ее не видим. Однако лихой пехотинец Боря выдернул чеку и то ли от волнения, то ли от неумения бросил ее так, что она ударилась тут же о бруствер и покатилась назад в окоп, прямо к нам. Бывалый старшина успел выбросить ее назад, она взорвалась в воздухе, а мы потом два дня заикались.
Учитывая этот печальный опыт, полковник Чукарев решил не рисковать и попросил Абрашу быть во время переправы при нем, никуда не отходя – кто его знает, а вдруг рядовой Марксман потеряется или утонет. Он переправился вместе с бравым Абрашей на другой берег заранее, и чтобы как то приобщить Абрашу к нашим военным действиям, дал ему ракетницу и приказал: – По моей команде «Огонь!» выстрелишь из ракетницы, дав сигнал к переправе. Абраша стоял недалеко от Чукарева в позе Наполеона, вооруженный ракетницей, обуреваемый чувством гордости за такое ответственное поручение. Шутка ли, он командует переправой. И когда, наконец, прозвучала команда «Огонь!», Абраша, преисполненный боевого рвения, повернулся на голос командира и выстрелил. Ракета воткнулась полковнику Чукареву в щеку, зашипела и задымилась. Опять спас положение все тот же многоопытный старшина. Он выдернул ракету и она взорвалась в воздухе, обозначив таким трагическим путем начало нашей переправы. Полковника срочно отправили в санчасть, и он в результате получил памятный шрам на лице на всю жизнь. Природа Абрашиной фамилии прояснилась. Наш заведующий военной кафедрой генерал майор Савич не принимал участия в лагерных сборах. Очевидно не позволяла субординация. Ведь сам начальник сборов, на которые сьезжались все институты – полковник Агабабян, наводивший страх на всех студентов и заставивший одного из них проделать кросс с малоприятной ношей на саперной лопатке, был ниже его по званию. Зато лекции нашего генерала мы вспоминали с удовольствием. Он появлялся в аудитории точно по окончании звонка, подходил к столу и хорошо поставленным командирским голосом произносил: – Тэ э э э э э э э э э э э э э э э э э э э э э эрищи студенты! (фермато длилось около минуты, мы вскакивали). – Прошу садиться! Читал он нам фортификацию. На одной из лекций он объявил: – Сегодня будут практические занятия. Каждый из вас получит задание, посчитает и запроектирует либо мост, либо укрытие. Тут же раздался ноющий голос из задних рядов: – Как же можно и рассчитать и запроектировать объект за одну пару, всего за полтора… – А вы что, молодой человек, в первый раз на моих занятиях? (голос тут же затих). Я уже не раз объяснял вам ситуацию. Представьте себе, что над головой рвутся снаряды и свистят пули. Это вам не кафедра железобетонных конструкций. Здесь нет возможности заниматься творчеством. Все сведено в таблицы и схемы, приведенные в инструкции. Подставляйте значения в формулы и считайте. Считать только на логарифмических линейках. Никаких бумажек. – Прошло 15 минут и раздался возглас: – Товарищ генерал, а вот у меня тут есть синус. Где я его возьму? – Какой угол падения снаряда? – Тридцать пять градусов. – Синус равен ноль целых пятьсот семьдесят четыре тысячных, – генерал отвечал не задумываясь. – Три знака после запятой по точности достаточно. – А у меня тангенс угла сорок градусов. – Ноль целых восемьсот тридцать девять тысячных. Игра увлекла. Вопросы сыпались со всех сторон. |
