Три детонатора стояли наготове. Сначала я решил взорвать шашки у самого края гранитной скалы. Рычаг опустился до упора. В течение секунды мы с Батисом, потерявшим всякий контроль над собой, смотрели друг на друга, как два последних идиота: детонатор не срабо­тал. Но вдруг громовой разрыв заставил нас лечь на пол за баррикадой, закрыв голову руками. Языки пламени взвивались вверх, словно из кратера вулкана, картечь и осколки гранита вонзались в мешки и в стены, сгиба­ли прутья балкона, словно они были из тонкой проволо­ки. Все вокруг содрогалось. У меня создалось впечатле­ние, что маяк накренился, как Пизанская башня. Когда я открыл глаза, слой пепла и пыли покрывал нас с ног до головы. Внутри маяка плавало матовое облако, частич­ки сажи кружились невысоко над полом. Где-то в глуби­не угадывалась фигура животины. Она визжала от страха.

Я приподнялся на локтях над баррикадой. Сотни чу­довищ разорвало на части. Трупы валялись повсюду, агонизирующие существа ползали среди мертвых со­братьев. Я поморгал, стер пепел со щек и лба и крикнул:

– Батис, помогите мне!

Чудища, которым удалось выжить, не обращая вни­мания на мертвецов, с воем бросились к открытой две­ри. Батис, едва придя в себя или окончательно спятив, принялся стрелять в толпу. Я тоже. После каждого вы­стрела я дергал затвор, и гильза выскакивала. Моя вин­товка не уступала в скорости пулемету. Промазать было невозможно. Чудища погибали, падая на землю, и об их тела спотыкались следующие ряды.

– Не прекращайте стрелять, – зарычал я, откладывая винтовку. – Не давайте им приближаться к двери.

Я хотел взорвать вторую линию шашек, но в сумато­хе перепутал детонаторы: вместо второй взорвались за­ряды третьей линии, расположенной дальше всего от нас. Половина леса взлетела на воздух.

Черно– пурпурный гриб взрыва поднялся вверх на двад­цать пять или пятьдесят метров. Несмотря на слой снега, деревья вспыхивали, как спички; многие из них взлетали в небо, вращаясь вокруг оси, и падали недалеко на нас. Ку­ски мяса летали, как снаряды из пушки, и застревали на ко­льях балкона. Одна голова разбилась вдребезги о загражде­ние, как раз в тот момент, когда нас накрыла взрывная волна. Она смела меня и большую часть мешков с силой тропического урагана. Я очутился в комнате и полз на лок­тях в облаке черного удушливого дыма. Пол был покрыт песком, искры скакали в разные стороны. Где-то там, сна­ружи, динамитные шашки взрывались то синхронно, то поочередно. Изо рта у меня пахло серой. Я закашлялся, по­том стал отплевываться и в этот момент увидел животину, беззащитно забившуюся в угол комнаты. В течение секун­ды мы смотрели друг на друга. В наших взглядах сквозило недоумение. Она ничего не понимала. Я – тоже. Что про­изошло? И где был Батис? Может, упал с маяка, как мат­рос – за борт корабля? Да, конечно, он приложил к этому руку. Я догадался, что в последние дни, пока я проверял со­хранность зарядов и добавлял картечи, Кафф не выдержал искушения и по собственной инициативе поставил допол­нительные шашки. Мы договаривались сохранить часть взрывчатки на всякий случай. Но я был уверен, что Батис тайком заложил весь динамит, которым мы располагали. Если при взрывах первой и третьей линий мы едва не по­гибли, что же будет, когда взорвется вторая, равная по мо­щи первой и третьей, взятым вместе?

– Батис!

Он стоял на балконе, грязный, но невредимый. Ту­ман, подобный лондонскому, придавал его фигуре фан­тастические очертания. Он выкрикивал угрозы в адрес чудищ, ощущая себя Голиафом, словно в него вселился дух валькирий; его действия были недоступны человеческому разуму.