— Спасибо, баринъ, спасибо! — откликались мальчики. — Леденцы мы любимъ.

— И пряники любимъ! Пряниковъ побольше! — кричалъ кто-то.

Когда Сухумовъ вернулся въ классъ въ калошахъ, учитель отбиралъ тетрадки у средняго отдѣления учениковъ, списывавшихъ разсказъ съ книги, и тоже распускалъ ихъ по домамъ.

Сухумовъ и имъ объявилъ. что онъ пришлетъ для нихъ учителю гостинцевъ. Опять выкрикивание благодарности.

— Наши мальчики этимъ не избалованы. Есть у нихъ попечитель школы старичекъ-помѣщикъ, но никогда не заглядываетъ. Только разъ въ годъ на экзаменъ приѣзжаетъ, да и то въ прошломъ году не былъ, — говорилъ учитель. — Вотъ бабушка ваша, покойница, на Рождество, въ видѣ какъ-бы на елку, каждый годъ въ школу гостинцевъ присылала и я раздавалъ, хотя у насъ и не дѣлается елки.

— Я пришлю, пришлю гостинцевъ и вы пожалуйста раздайте имъ всѣмъ поровну, — еще разъ сказалъ Сухумовъ. — Но, кромѣ того, я хотѣлъ спросить, нѣтъ-ли у васъ какихъ-нибудь неотложныхъ нуждъ по части учебныхъ пособий? Навѣрное есть — и тогда можно будетъ выписать изъ Петербурга.

Учитель задумался.

— Да какия нужды? Карты Палестины вотъ у насъ нѣтъ для преподавания Закона Божия, — отвѣчалъ онъ.

— Хорошо. Я выпишу. А что она стоитъ? — спросилъ Сухумовъ.

— Да, кажется, гривенъ восемь по каталогу… Да, восемь гривенъ, если наклеенная.

— Боже мой! Но вѣдь это такие пустяки! Тогда не выписать-ли вамъ карты Европы, Азии, Африки?..

— Мы этого вѣдь не проходимъ, господинъ Сухумовъ. Вотъ полушария у насъ для наглядности есть. Тогда ужъ вы вотъ что… Вы штучекъ двадцать картинокъ для волшебнаго фонаря выпишите.

— Можно, можно. А картинки что стоютъ?

— Да теперь онѣ дешевы… Теперь онѣ на желатиновой бумагѣ есть, такъ копѣекъ по десяти, по пятнадцати…

— Я вамъ сотню выпишу, даже двѣ сотни, назовите только сюжёты… содержание картинъ…

— Благодарю васъ… Я вамъ составлю списочекъ… Составлю и занесу… Вѣдь вы сюда, какъ у насъ говорятъ на селѣ, мѣсяца на два приѣхали? — спросилъ учитель Сухумова.

— Это будетъ зависѣть отъ обстоятельствъ и отъ моего здоровья… Я сюда лѣчиться приѣхалъ, лѣчиться воздухомъ… Очень можетъ быть, что я и на лѣто здѣсь останусь.

— Вотъ лѣтомъ-то здѣсь лучше! — подхватилъ учитель. — Лѣтомъ можно запасаться здоровьемъ и поправляться. А зимой, какая ужъ здѣсь поправка!

Онъ махнулъ рукой.

Сухумовъ сталъ прощаться и приглашалъ учителя навѣстить его какъ-нибудь вечеркомъ.

— Благодарю васъ. Списочекъ картинкамъ составлю, такъ зайду. Непремѣнно зайду, — отвѣчалъ учитель и прибавилъ:- А теперь ко мнѣ милости прошу на перепутье стаканчикъ чайку выпить и посмотрѣть мою убогую хату. Все-таки посмотрите, какъ сельский учитель живетъ. Хоть на четверть часика…

— Я съ удовольствиемъ… — заговорилъ Сухумовъ.

Учитель вывелъ его въ прихожую и провелъ къ себѣ въ квартиру.

Пришлось идти черезъ кухню. На Сухумова пахнуло тепломъ и чадомъ. На плитѣ что-то кипѣло и жарилось. Пахло щами, пригорѣлымъ лукомъ съ мясомъ. Вступили въ комнатку съ мягкой разнокалиберной мебелью, съ бѣлымъ нитянымъ вязаньемъ на спинкахъ стульевъ и кисейными занавѣсками на окнахъ.

— Глашенька! Я къ тебѣ съ гостемъ… — началъ учитель. — Нашъ помѣщикъ Леонидъ Платонычъ Сухумовъ дѣлаетъ намъ честь своимъ посѣщениемъ…

Изъ слѣдующей комнаты показалась молодая женщина, жена учителя, худенькая брюнетка съ вострымъ носомъ, въ сѣрой суконной блузѣ и въ ситцевомъ передникѣ.