Въ отцѣ Рафаилѣ ему не нравилась его подобострастность, не нравилось отсутствие гордости, какъ ему казалось, собственнаго достоинства. Да и очень комиченъ онъ былъ въ своихъ вѣчныхъ жалобахъ на старика-тестя, котораго долженъ содержать, вслѣдствие взятаго на себя обязательства.

Тотчасъ послѣ сумерекъ къ Сухумову пришла учительница Хоботова. Сухумова, когда ему доложили о ней, нѣсколько покоробило. Онъ не любилъ ее.

— Не ожидали? — спросила она, входя въ кабинетъ и поправляя очки и круглую гутаперчевую гребенку на короткихъ волосахъ. — А я къ вамъ за духовной пищей… Дайте что-нибудь почитать изъ журналовъ. Хоть «Миръ Божий», что-ли?

— «Миръ Божий» и «Вѣстникъ Европы» у Раисы Петровны, — отвѣчалъ Сухумовъ, взявъ протянутую ему Хоботовой руку и не пожимая ее, хотя Раиса вчера, уйдя въ обидѣ, и не захватила съ собой этихъ книгъ.

— Счастливица! Все-то ей лучшее перепадаетъ. А право она не такъ ужъ хороша, чтобъ дѣлать для нея предпочтение. Молоденькая, свѣженькая дѣвушка — вотъ и все. А ужъ что до ума — большой недостатокъ.

Хоботова пошевелила пальцами около лба и сѣла, вынимая изъ кармана портсигаръ.

— Да тутъ вовсе не изъ-за предпочтения, а потому что она первая явилась за журналами, — сказалъ Сухумовъ.

— Я знаю, что вы вчера принимали у себя эту принцессу Грезу. Она по дорогѣ заходила къ намъ и сманивала Иванову, чтобы вмѣстѣ съ ней идти къ вамъ, но у Ивановыхъ сидѣлъ учитель изъ Смертина. Мнѣ она не сказала, что отправляется къ вамъ, а то я пошла-бы съ ней съ удовольствиемъ. Охъ, лукавая! Ума немного, а лукавство есть. Но что-же вы мнѣ-то дадите? Дайте хоть какой-нибудь журналъ.

— «Русский Вѣстникъ» есть. Возьмите «Русский Вѣстникъ»…

— Ну, что «Русский Вѣстникъ»! Вѣдь это-же славянщина на славянщинѣ ѣдетъ и славянщиной погоняетъ и все это на ретроградныхъ началахъ. «Исторический Вѣстникъ» вы выписывали?

— Выписалъ и ужъ получилъ.

— Ну, дайте хоть «Исторический Вѣстникъ» что-ли!

— Возьмите!

Сухумовъ передалъ Хоботовой книжку. Хоботова сказала «спасибо», закурила папироску и вздохнула.

— Ахъ, Раичка, Раичка! И вотъ такимъ-то немудрымъ всегда счастье, — проговорила она и спросила Сухумова, подмигнувъ: — Послушайте, Леонидъ Платонычъ, она вамъ очень нравится?

Сухумовъ пожалъ плечами.

— Что за странный вопросъ! И даже какъ-то подмигиваете… — проговорилъ онъ строго.

— Да потому, что это видно, сейчасъ видно, что вы ею очарованы. Во всемъ просвѣчиваетъ. Правду я говорю?

— Позвольте мнѣ на этотъ разъ умолчать.

Сухумовъ поднялся со стула.

— А ужъ вы и обидѣлись? Какой обидчивый! А главное нервный… — вскинула на него Хоботова глаза. — Съ одной вы горды, съ другой… Ну, да что объ этомъ!.. Когда-нибудь въ другой разъ… Вы сегодня на какой-то особенный ладъ настроены.