— Вздоръ! Вздоръ! — закричалъ докторъ. — Ваше мѣсто здѣсь. Вамъ уѣхать въ Петербургъ — опять заболѣть. Пожалуйте, господа, закусить въ столовую. Леонидъ Платонычъ… Сергѣй Владимирычъ… Раиса Петровна… Жена проситъ… У нея все готово… За трапезой лучше разговаривать, — прибавилъ онъ.

Гости направились въ столовую.

XLIV

А столомъ сидѣли недолго. Поданы были только домашния закуски въ видѣ маринованныхъ и соленыхъ грибовъ, заливное изъ рыбы и всего одно только горячее блюдо — жареная ломтиками свинина, при чемъ докторъ объяснилъ, что это ни завтракъ, ни обѣдъ, ни ужинъ, а просто ѣда, такъ какъ семья его уже пообѣдала, до ужина еще далеко, а дорогого гостя Сергѣя Владимировича Родимцева, заѣхавшаго часа на два, чтобы осмотрѣть разрушающуюся отъ отсутствия ремонта амбулаторию, нельзя-же было отпустить домой не закусивши. Это былъ актъ русскаго деревенскаго гостеприимства. Родимцевъ, выпивъ двѣ рюмки водки, ѣлъ мало. Сухумовъ, позавтракавший дома, совсѣмъ ничего не ѣлъ, кромѣ двухъ груздей, на которые долго любовался, положивъ ихъ себѣ на тарелку, до того они были красивы. Хозяева тоже уже пообѣдали, и «ѣдѣ» отдала должное только Раиса, покушавшая съ большимъ аппетитомъ и закусокъ, и рыбы, и свинины.

Во время ѣды Сухумовъ продолжалъ быть неразговорчивымъ и старался отвѣчать односложно.

Родимцевъ жаловался на скудость земской кассы, на трудность получения недоимокъ какъ съ крестьянъ, такъ и съ помѣщиковъ плакался на нужды земства.

— Все трещитъ по швамъ, все разваливается и требуетъ капитальнаго ремонта, — говорилъ онъ:- а мы только подмазываемъ, да побѣливаемъ за неимѣниемъ денегъ. Въ медицинской помощи, въ школахъ надо теперь шириться, а мы нынче еле-еле натянули двѣ новыя школы. А что значитъ двѣ школы на весь уѣздъ, если намъ ихъ надо пятьдесятъ двѣ, чтобы какъ слѣдуетъ поставить начальное образование въ уѣздѣ. Я вотъ сегодня осмотрѣлъ амбулаторию здѣшнюю, и мнѣ прямо совѣстно передъ Нектариемъ Романычемъ. А всему причиной недоимки. Вы не повѣрите, какъ трудно ихъ получать! У насъ есть вовсе неразорившиеся, даже со средствами помѣщики, а недоимка за ними накопилась за пять-шесть лѣтъ. Есть такие раритеты, гдѣ пеня, причитающаяся съ нихъ, трижды превысила годовой окладъ. Не платятъ, да и что вы хотите!

— Надо черезъ полицию получать… Прямо ребромъ ставить вопросъ, Сергѣй Владимирычъ, — замѣтилъ докторъ.

— Ахъ, пробовали! Напишешь бумагу въ станъ, поѣдутъ, выпьютъ, закусятъ и уѣдутъ ни съ чѣмъ.

Родимцевъ махнулъ рукой.

Сухумовъ слушалъ и, наконецъ, сказалъ:

— А въ самомъ дѣлѣ… Вѣдь вотъ я не знаю… Не въ недоимкѣ-ли и я у васъ состою?

— И даже в ъбольшой, — отвѣчалъ Родимцевъ. — Я недавно пересматривалъ списки.

— Странно… Отчего-же мой управляющий не платилъ? — удивился Сухумовъ и покраснѣлъ.

— А кто-жъ его знаетъ! Онъ ученикъ вашей покойницы бабушки, а та посылала иногда въ казначейство, когда ей вздумается, грошевую уплату, а полицию съ окладными листами и совсѣмъ къ себѣ на дворъ не пускала. Простите, но старушка была съ характерцемъ.

— Не зналъ я, не зналъ этого… — бормоталъ Сухумовъ, еще болѣе краснѣя. — Постараюсь на дняхъ вамъ все внести, что съ меня слѣдуетъ. Я поговорю съ управляющимъ и прикажу ему.

— Вотъ намъ и есть на поправку амбулатории! — радостно воскликнулъ докторъ.

Подали кофе. Родимцевъ заторопился уѣзжать и велѣлъ подавать лошадей.

— А когда-же ваша свадьба, Леонидъ Платонычъ? — спросилъ онъ Сухумова. — Въ этомъ мясоѣдѣ вѣнчаться будете или отложите до послѣ Пасхи на Красную Горку?

— На дняхъ, на дняхъ.