Чиун открыл глаза и увидел склонившегося над ним Римо. Римо стоял, качаясь на ногах вперед назад, словно накапливая достаточный запас внутренней энергии для удара.

– Ты покойник, Чиун, – тихо проговорил он. – Ты занимался любовью с моей женщиной. Как ты мог?

– Это было нетрудно, – ответил Чиун. – Она сама попросила. Она бы любого попросила, кто мог бы помочь ей убить тебя.

Римо заморгал и перевел взгляд с Чиуна на Людмилу Она стала энергично мотать головой.

– Он врет! Он врет! – закричала Людмила. – Он ворвался ко мне в номер и изнасиловал меня. О, как это было ужасно. Отвратительно!

Римо повернулся к Чиуну, неподвижно сидящему на песке.

– Да ты подумай, Римо! Что тут делают эти русские? Кого их послали убить? И кто привел их к тебе и ко мне?

– Ну хватит, Римо! – вмешалась Людмила. – Убей этого старого дурака, и поедем отсюда. В России ты начнешь новую жизнь – со мной.

Римо заколебался. Он стоял, сжимая и разжимая пальцы.

– Убей же его или я покину тебя! – настаивала Людмила. – Не буду же я тут стоять и жариться на солнце, дожидаясь, пока какой то дурак примет решение. – Она щелкнула золотой зажигалкой и поднесла ее к губам.

Римо взглянул на Чиуна. Его ладони покоились на коленях, глаза были закрыты, но лицо поднято к небу, и его горло являло собой мишень, столь же открытую, как рот пьяного ирландца. Одного удара носком было достаточно, чтобы отправить его в мир иной. Вспороть ему глотку и оставить здесь на песке...

– Я жду, Римо! – напомнила Людмила. Римо все еще колебался, и Людмила прошла мимо него к телу маршала Дени. – Если ты этого не сделаешь, я это сделаю сама. – Она подняла с песка незаряженный пистолет и прицелилась в Чиуна.

Его левая рука плетью отлетела от бедра, и мелькнувшее в воздухе ребро ладони ударило по золотому мундштуку Людмилы и затолкало ей в глотку. Она взглянула на Римо широко раскрытыми фиалковыми глазами, в которых таился ужас и удивление, потом улыбнулась ему – улыбка внезапной радости (нет, и на этот раз она ей не удалась) – и умерла.

Римо пал на колени и, зарывшись лицом в тело Людмилы, зарыдал. Чиун поднялся на ноги, тихо приблизился к Римо и похлопал его по плечу.

– Она ведь хотела только одного – убить тебя, сынок.

И почти неосязаемо это мягкое похлопывание превратилось в могучий захват. Он одним рывком поднял Римо на ноги.

– Пошли, – сказал Чиун.

Все еще держа Римо за плечо, он повел его к дороге и стоящим там автомобилям.

Оказавшись на вершине холма, Римо взглянул на тело Людмилы и снова всхлипнул.

– Ведь я любил ее, папочка!

– Ну, и долго ты будешь мне пенять этим? – спросил Чиун. – Неужели целый день я буду слышать от тебя только жалобы?

Неделю спустя члены сенатского комитета по международным делам, которые устроили государственному секретарю и директору ЦРУ пристрастный допрос за закрытыми дверями, были вызваны к президенту Соединенных Штатов.

Президент раскрыл большой конверт, в котором лежало более двадцати паспортов. Он обвел взглядом тринадцать сенаторов, сидящих по разным углам кабинета в удобных кожаных креслах.

– Это паспорта двадцати четырех американских агентов, которых мы потеряли с того самого момента, как вы, шуты гороховые, стали совать свои длинные носы в дела нашей разведки.