Tea закричала от пронзившей ее боли.

– Успокойся. – Его светлые глаза холодно сверкнули сквозь прорезь шлема. – Я не причиню тебе вреда, если ты перестанешь вырываться.

Ложь.

У нее перед глазами заплясали картины насилия и убийств…

Она вновь ударила его по щеке. И еще раз.

От его железной хватки плечи у нее онемели.

Тело изогнулось от боли. Она медленно занесла кулак…

– Спаси Христос! – Он отпустил ее плечо и, размахнувшись, влепил ей увесистую пощечину.

Tea провалилась во тьму.

– Прекрасно, Вэр. Ты одним ударом победил беспомощную женщину. – Кадар легким движением направил лошадь к лежащей на земле фигурке. – Возможно, вскоре ты будешь сражаться с детьми.

– Помолчи и дай мне свою флягу с водой, – прорычал Вэр. – Она не подчинилась мне. Оставалось либо ударить ее, либо сломать ей плечи.

– Это, безусловно, тяжкий грех, можешь быть уверен. – Кадар спешился и подал Вэру кожаную флягу. – Ты не проявил терпения и не подставил другую щеку?

– Нет. – Вэр откинул ткань, покрывающую голову женщины. – Оставляю вежливость и галантность тебе. Я верю в целесообразность.

– Смотри, она очень молода. Не больше пятнадцати. И эти светлые волосы… – Кадар задумался. – Из франков?

– Возможно. Или гречанка. – Он приподнял голову женщины и влил несколько капель воды ей в рот, подождал, пока она их проглотит, затем наклонил флягу снова. – Кто бы она ни была, она умирает от жажды.

– Думаешь, она из того каравана, что шел из Константинополя и был захвачен Хассаном ибн Нарифом на прошлой неделе?

– Вполне возможно. Никто еще не видел, чтобы женщины одни путешествовали по пустыне. – Вэр оглянулся. – Поднеси факел ближе, Абдул.

Воин моментально исполнил приказ, и Кадар с интересом взглянул на женщину.

– А она хорошенькая.

– И что ты тут смог разглядеть? Она обгорела и высохла, как перезрелый финик. – Вэр поморщился. – И она воняет.

– Я могу распознать красоту, когда вижу ее, в любом виде.

Вэр вгляделся в лицо женщины: широко посаженные глаза, изящный нос, красивый рот. Хотя линии подбородка и шеи слишком резко очерчены.

– Если ее отмыть, она будет очень милой, – сказал Кадар. – У меня верный глаз. Да и инстинкт никогда не подводил.

– У тебя инстинкт на каждый случай, – сухо заметил Вэр. – Это тебе заменяет способность думать.

– Грубо. – И, продолжая смотреть на лежащую перед ним женщину, он рассеянно добавил: – Но я прощаю тебя, потому что знаю, ты меня любишь.

Вэр влил еще несколько капель воды в рот женщины.

– Тогда ты знаешь больше, чем я.

– О да, – просиял Кадар. – Как любезно с твоей стороны признать это.

– Я не так сильно шлепнул ее, – нахмурился Вэр. – Она должна бы уже очнуться.

– Ты недооцениваешь свои силы. У тебя кулак, что молот.

– Я прекрасно знаю свои возможности. Я нанес очень легкий удар. – И все же она лежала слишком неподвижно. Он наклонился над ней и уловил слабое дыхание. – Она, должно быть, в обмороке.

– Тебя это беспокоит?

– Ничуть, – равнодушно сказал Вэр. – Я не чувствую ни вины, ни жалости к этой женщине. С какой стати? Не я напал на караван и вышвырнул ее в пустыню умирать. Так или иначе, она ничего не значит для меня. – Однако, как знал Кадар, Вэр всегда восхищался силой и решительностью, а та, что беспомощно лежала перед ними, по видимому, не испытывала недостатка ни в том, ни в другом. – Я всего лишь хочу выяснить: хоронить ли ее здесь, или везти до ближайшей деревни, чтобы ее выходили.