|
Я вспоминаю, как она была удивлена и горда, когда я впервые закатил ей пощечину, и с тех пор ей случалось доводить меня до бешенства ради одной цели - заставить снова проделать то же самое. Я не утверждаю, что она меня любит. Я вообще не желаю употреблять это слово. Но она отказалась быть самой собой. Отдала свою судьбу в мои руки. Пусть из лени, из вялости - не важно. Такова уж ее роль, и я, может быть наивно, вижу нечто символическое в том, что, попросив меня быть ее защитником в суде, она обнажила ляжки на краю моего письменного стола. Стоит мне завтра бросить ее, как она вновь превратится в бродячую уличную собаку, ищущую хозяина. Этого Мазетти не понять. Он ошибся в выборе женщины. Не увидел, что имеет дело с самкой. Она лжет. Плутует. Разыгрывает комедию. Выдумывает всякие истории, чтобы вывести меня из равновесия, и теперь, когда ей не нужно больше думать о хлебе насущном, погрязает в лени: бывают дни, когда она даже не встает с постели, напротив которой поставила телевизор. От вида мимо идущего самца ее бросает в жар, и на улице она вперяется в определенное место на мужских брюках с таким же вниманием, с каким мужчины рассматривают женские зады. Чтобы возбудиться, ей достаточно фоторекламы кальсон или трусов в магазине. С Мазетти она занималась тем же, чем со мной. С другими - тоже, с тех пор как достигла половой зрелости. Ни одна особенность самца, ни одно его желание не возбуждают в ней отвращения. Мне больно, когда я знаю, что она в объятиях другого; я невольно представляю себе каждое их движение, и все-таки, веди она себя иначе, она не была бы сама собой. Выбрал ли бы я Иветту сам? Я написал это нарочно: ведь можно подумать, что, когда она пришла ко мне, я уже ждал ее, потому что принял решение в первый же вечер. Из-за своего возраста? Может быть. Но это не пресловутое бабье лето. Нет тут речи ни о второй молодости, ни о старческом бессилии, ни о потребности в партнерше помоложе. Я сознаю, что касаюсь сложной проблемы, о которой чаще всего рассуждают в шутливом тоне - так оно легче и успокоительней. Но, как правило, люди говорят в шутку о том, чего побаиваются. Почему на известной степени зрелости человеку не открыть для себя, что... Нет! Не удается мне точно выразить то, что я чувствую, а всякая приблизительность раздражает меня. Факты, только факты! Главный среди них состоит в том, что я не могу обойтись без Иветты и физически страдаю вдали от нее. Факт то, что мне нужно чувствовать ее подле себя, видеть, как она живет, вдыхать ее запах, касаться ее живота, знать, что она удовлетворена. Остается еще одно объяснение, но в него никто не поверит - стремление сделать кого-то счастливым, взвалить на себя заботу о ком-то, кто будет обязан тебе всем, кого ты вытащишь из болота ничтожества, зная, что он вновь рухнет туда, как только тебя не окажется рядом. Не по этой ли причине столько людей заводят собаку или кошку, канареек или красных рыбок, а родители не мирятся с тем, что дети живут по своему разумению? Не то же ли произошло с Вивианой и не оттого ли ей так больно видеть, что я от нее ускользаю? Не потому ли каждую субботу страдал и я, представляя себе Мазетти на улице Понтье? И когда-то мэтр Андрие? Сегодня суббота, и вечером я могу пойти к Понтье. Больше нет проклятых суббот, мучительных суббот. |
