— Какой — тот? — Поршенникова резко повернула голову.

— Да который тут прирабатывал ходил.

— Никакого я дяденьку не знаю, и не плетите вы мне…

— Как же это не знаете? Вы же сами говорили, что дали ему гостинцев или чего там, — напомнила Галина Владимировна.

— Ну так что? Дала, да и с богом.

— Ну хорошо, — проговорил Аркадий. — Того вы не знаете, а сами зачем девочке в голову дурь вбиваете?.. Да, да, Катя нам призналась. Несмотря на все запугивания, призналась. И не глядите на нее такими глазами.

Катя всхлипнула.

— Довели ребенка! Больного! До слез!.. Я ведь сообщу куда надо. Не думайте, что раз неграмотная, так уж всё. Я законы знаю. И нищих вспомню, и петуха, и все поприпомню.

Вернулся Юрка.

— Старухи там нет. И вообще дом закрыт, и живым не пахнет.

— Ясно, — сказал Аркадий. — Все ясно. Что ж, пойдемте, — обратился он к Поршенниковой, — пойдемте заявлять друг на друга. — И вдруг резко продолжил: — Вам там вертеться не дадут. А что свидетели несовершеннолетние, так не беспокойтесь, у нас есть и постарше.

— Чего вам нужно?! — вскрикнула вдруг Поршенникова. — Ну чего вы вмешиваетесь? Кругом люди как люди, а вы будто…

— А-а, — проговорил Аркадий. — Вот это другой разговор, серьезнее. Значит, рады, довольны, что никто не вмешивается? А знает ли кто, чем вы занимаетесь?

— Чем это я занимаюсь?

— Вот погодите, узнают, тогда поймете, что такое люди.

— Знаю я людей всяких. Все на одно лицо… Каждый сам по себе живет. Можешь себе лоб расколоть — они тебе ни слова не скажут, не то что такое что-нибудь. А застанут в кладовке — прибьют, и то, ежели в своей, а в чужой — так и глазом не поведут. Вот вам и люди! А вы мне толкуете…

— Целая теория! — в наступившей тишине проговорила Галина Владимировна.

— Прямо научная база! — удивленно заметил Аркадий. — Философское направление. Делаю что хочу!.. Хочу — дочь заставлю бросить школу, хочу — пошлю ее нищенствовать, хочу — изрублю ее на куски. Что угодно! И никто мне слова не скажет, потому что нет до меня никому дела. Покой и порядочек! Так?.. Вот где болото! Непролазное!

— Значит, вы Катю в школу не пускали совершенно обдуманно? — спросила Галина Владимировна.

— Катька болела. У вас есть справка.

— И старуху нищенку не знаете?

— Отродясь.

— Ложь! — почти крикнула Галина Владимировна, поднимаясь. — В каждом слове ложь. Мы добром хотели узнать, может, все это случайно произошло или по несчастью, а тут, оказывается, какие-то темные дела. В общем, чтобы завтра Катя была в школе! Бесстыдство какое! Справочку подсунули… Катя, мы ждем тебя завтра!

— Кстати, справочку тоже не оставят без внимания там. — Аркадий сделал ударение на последнем слове. — Откуда она взялась у здоровой девочки. — Аркадий посмотрел на Катю, которая робко оглянулась. — До свидания, Катя. Не бойся, тебя никто не тронет. И мама не тронет — она понимает, что трогать нельзя. Она все понимает!

— Смотри приходи! — крикнул Юрка из дверей. — А то мы опять вернемся завтра, и всем классом.

Они вышли. Гуськом миновали двор. Моросило, Юрка вспомнил, что летом на плотине, где бушевал поток и висела радуга, вот такой же пылью веяло на лицо, только вокруг было солнце, а не эта беспросветная серость.