- Зачем же прекращать? - раздается вдруг спокойный голос Михаила Богдановича. Они и не заметили даже, как он подошел. - Я не все слышал, но уже догадываюсь, в чем дело. Обстановка драматическая, конечно, но прерывать представление все-таки нельзя.

- Но нет ведь другого выхода, - беспомощно разводит руками Илья.

- Я попробую к ним пробраться, - говорит Михаил Богданович.

- Пробраться? - удивляется Ирина Михайловна. - Ты шутишь, папа?

- Я был бы плохим клоуном, если бы не понимал, что сейчас не до шуток.

- Но как же пробраться? - недоумевает Илья. - На глазах у всех? И зачем? А нельзя разве подать им какой-нибудь сигнал?

- О сигнализации нужно было договориться заранее. Без этого они ничего не поймут, - сомнительно качает головой Михаил Богданович. - Да и вряд ли они вообще видят нас сквозь искусственный туман, в котором находится их ракета. Нет, нужно к ним пробраться. Другого выхода я не вижу...

- А я снова спрашиваю тебя - как? - нервничает Ирина Михайловна.

- По крыше. А там через люк. Я ведь не только клоун, но еще и акробат.

- Но ведь ты...

- Ты хочешь сказать, что я стар? - перебивает Ирину Михаил Богданович. - Когда ты не только акробат, но еще и хороший акробат - старость не помеха. Да и не такой уж я старик. Другого выхода к тому же нет, а время дорого. Сколько его: пятнадцать-двадцать минут?

- Не больше.

- Ну, так не будем их терять! Я тут все знаю. Готовил один трюк и был не только под куполом, но и на крыше. Не сомневаюсь, что без труда доберусь до Зарницыных и предупрежу их.

И он торопливо уходит, опасаясь, видимо, что дочь и внук могут его не пустить. А они несколько мгновений стоят совершенно растерянные, не зная даже, что предпринять...

С помощью пожарных лестниц Михаил Богданович взбирается на купол цирка. Раза два только останавливается на несколько секунд, чтобы перевести дух, тревожно прислушиваясь к участившимся ударам сердца.

Отвык он от высоты. Мелькание автомобильных фар внизу вызывает у него легкое головокружение. Никогда раньше не было с ним этого...

Но вот и люк, ведущий внутрь здания. Сквозь его дверцу виднеется решетка колосников, к которым крепится цирковая аппаратура. Просунув голову в отверстие люка, Михаил Богданович заглядывает вниз. Там почти сплошной голубоватый мрак. Лишь в нескольких местах сквозь хлопья искусственного тумана просачиваются разноцветные пятна освещенного прожекторами манежа.

Но где же "космический корабль" Зарницыных? Его нигде не видно...

Нащупав брусья колосников, Михаил Богданович ложится на них и медленно ползет к их центру. Глаза его постепенно привыкают к полумраку, и он начинает различать метрах в пяти от решетки темную массу ракеты. А вот и трос, которым она прикреплена к колосникам.

Но как же подать отсюда сигнал Зарницыным?..

Чертовски громко звучит музыка, особенно здесь, под куполом. Голосом ее не перекричишь. К тому же Зарницыны находятся в закрытом цилиндре ракеты и едва ли что-нибудь услышат.

А что, если постучать по тросу? Но чем?.. У Михаила Богдановича ничего нет. Он не успел ни переодеться, ни разгримироваться, сбросил только люминесцирующий халат. На нем теперь лишь черное трико.

Старый клоун пробует все-таки стучать по тросу руками. Но трос покрыт упругой пластмассовой оболочкой и почти не реагирует на удары.

А время идет. По характеру музыки Михаил Богданович догадывается, что ракету Зарницыных начнут скоро выводить из зоны искусственного тумана.

Нужно немедленно на что-то решаться!..

И Михаил Богданович решает спуститься на ракету по удерживающему ее тросу. Не очень уверенно берется он за пластмассовую поверхность и чувствует, что диаметр троса слишком велик, чтобы достаточно прочно обхватить его пальцами. Да и в руках старого клоуна нет уже прежней силы. Тревожит и сердце - оно все еще не успокоилось после подъема по пожарным лестницам.