По тропинке, круто спускавшейся в долину, наши путешественники вскоре пришли к городскому пруду,  на берегах его обремененные плодами деревья, остатки бывших садов, склоняли над водой свои ветви.

Друзья наши остановились в саду, чтобы поесть плодов и напиться. Они смотрели на город, дома которого начинались за прудом. Мертвая тишина

царила над долиной: ни одного живого существа не показывалось на земле, ни одной птицы в воздухе, ни одного чудовища в воде.

Андре и Миану охватил непонятный страх, они почти жалели, что покинули темный лес. Там, по крайней мере, была жизнь, хотя и полная опасности,— между тем как здесь смерть поразила все живые существа и, казалось, угрожала дерзкому, осмелившемуся возмутить покой ее владений.

Путники вошли в пустынный город. Вокруг них поднимались высокие фасады с резными арками и монументальными дверями. Сквозь открытые двери, створы которых были уничтожены временем, можно было видеть обширные залы, носившие следы былого великолепия. Во многих местах

обширные кучи мусора, покрытые густою, роскошною растительностью, указывали место базаров и непрочных построек нищеты.

Но вот, среди темной зелени манговых и других деревьев снова показались ряды мрачных арок,

высокие, резные фронтоны и длинные колоннады величественных дворцов. Нигде природа не соединялась так грациозно с созданиями человека. Предоставленная самой себе, она покрыла стены лианами и цветами, расположила тенистые сады во дворах и украсила кактусами мраморные ограды террас.

Проходя по мощенным улицам, наши путники испытывали чувство тихой грусти, какой не вызывают голые и печальные развалины: здесь солнце,

скользя между ветвями, придавало теплый и мягкий оттенок этой смеси зелени и обделанных камней. По тропам, скрытым листвой, беглецы про-

шли к небольшим прудам, окруженным портиками и отражавшим высокие каменные шпицы великолепных храмов.

Эти священные здания, построенные исключительно из камня, избежали общего разрушения.

Их мраморные ступени носили еще многочисленные следы ног, попиравших их, а на алтарях бесстрастно царили идолы, перед которыми некогда

повергалась ниц набожная толпа. Некоторые из храмов отличались   необыкновенной роскошью, и в нишах их блестели еще золотые и серебряные сосуды.

Мали задумал сначала расположиться на ночь в одном из храмов, но дети горели желанием посмотреть волшебный царский дворец.

— Хорошо,— сказал старый заклинатель змей,—  пойдемте во дворец, я и сам не прочь видеть великолепие жилища царей Амбы, о котором сохранилось столько преданий.

Дворец стоял на вершине холма, в самой середине узкой долины. К нему, возвышаясь над прудом, вела вокруг холма дорога со ступенями, высеченными в скале. На уступах расположено было несколько ворот, защищавших когда-то эту дорогу,

но теперь они стояли открытые настежь. Когда наши путники приблизились ко входу с монументальной аркой, Миана внезапно вскрикнул:

— Смотрите, смотрите, — дворец обитаем!

И в самом деле, к великому ужасу смелых посетителей, множество голов показались в амбразурах,  повидимому, среди таинственных защитников

царило большое волнение,  поднялась беготня,  казалось, что они занимают места для битвы, — и вскоре террасы и окна дворца наполнились народом.

Испуганные путешественники стремительно повернули назад, как вдруг услышали продолжительное — „гу! гу!", —тотчас же повторенное тысячами хриплых голосов. Гануман, сидевший на плече хозяина, ответил таким же криком.

— Это обезьяны-лангуры! — вскричал Миана.

— Очень возможно, — сказал Мали,— что это в самом деле лангуры, расположившиеся в пустом дворце. Однако, нам не следует рисковать.

— А эти обезьяны опасны?— спросил Андре.