– Было бы вполне естественно, если бы я предложил на этот пост кандидатуру брата Кеннисона. Однако я считаю, что работа по сбору и анализу данных, которую выполняет для нас фирма «Кеннисон Демографикс», требует полного его внимания и слишком важна, чтобы доверить ее кому бы то ни было другому. Кроме того, положение брата Кеннисона слишком уязвимо – он единственный из нас широко известен публике. Поэтому я предлагаю назначить вице-председателем Бенедикта Руиса. Будучи официально мертвым, он обладает большей свободой действий. И если какая-нибудь неожиданная катастрофа застанет нас, остальных, врасплох, брат Руис будет иметь возможность взять в свои руки бразды правления.

Кеннисон почувствовал, что кровь отхлынула от его лица. Ульман его кастрировал! Вот хитрый старый мерзавец! Заявив, что глава фирмы «Кеннисон Демографикс» слишком известен публике, чтобы эффективно выполнять функции председателя, он дал им повод и впредь голосовать против Кеннисона. Ему показалось, что перед ним захлопнулась дверь. Все, конец. Ульман навсегда перекрыл ему путь к власти.

Кеннисон сидел с непроницаемым лицом, пока остальные выражали свое согласие. Даже предатель Соренсон. Облегчение на лице Соренсона выглядело столь же отвратительно, как и торжество на лице Ульмана. Кеннисон вместе с остальными проголосовал «за». «Зелен виноград» – это не для него. К тому же время, когда можно было без опаски выражать свое несогласие, миновало. Тысяча цветов, не успев расцвести, быстро увяли.

Кеннисон и Селкирк сидели в креслах с высокими спинками напротив друг друга, по обе стороны низкого столика. Свет послеобеденного солнца струился в окно и падал на стены, отделанные деревянными панелями глубоких темных тонов. Карин вкатила сервировочный столик. Хрустальные графины позвякивали друг о друга. Разнообразные цвета напитков красиво выделялись на фоне ее черно-белой форменной одежды. Кеннисон почувствовал, что при виде ее начинает успокаиваться. В мире слишком много наслаждений – зрелищ, цветов, звуков, вкусов, всевозможных чувственных ощущений, – чтобы тратить время, оплакивая свое поражение. Все проходит. Важно, что будет дальше. Возмездие.

– Мне пшеничного виски, Карин. И мистеру Селкирку, чего он хочет.

– Шотландского, без содовой, пожалуйста, – Селкирк улыбнулся Кеннисону.

– На самом деле я его не люблю, но как шотландец считаю своим долгом его пить.

Кеннисон тоже усмехнулся. Карин подала напитки, поклонилась и была отпущена. Селкирк пригубил виски.

– Ого, а это в самом деле неплохо, – он взглянул на свой бокал, потом на хрустальный графин без всякой этикетки на сервировочном столике.

– Это с моей винокурни на Оркнейских островах, – сообщил ему Кеннисон.

– А, – Селкирк кивнул. Помолчав немного, он сказал: – Что, все прошло не очень удачно?

Кеннисон нахмурился, не отрывая глаз от бокала.

– Да. Видеть, как все, ради чего я жил, исчезло в одно мгновение ока… Ну, ладно, – он залпом выпил виски и почувствовал, как оно обожгло ему горло.

– Неужели? – спросил Селкирк.

– Что «неужели»?

Селкирк покрутил в руке свой бокал, потом провел пальцем по краю, и хрусталь запел.

– Неужели это было все, ради чего вы жили?

Кеннисон нахмурился.

– Не понимаю, что вы хотите сказать.

Селкирк пожал плечами.

– У вас остается «Кеннисон Демографикс», ведь так?

– И что?

– А разве «КД» – не тот самый хвост, который машет собакой? Я не очень люблю высказываться, когда меня не спрашивают, но мне представляется, что вы нужны Совету больше, чем он вам.