— Да, босс, — говорит он, и в этот момент я понимаю, что могу чуть-чуть выдохнуть.

Свет вспыхивает.

Зал для пресс-конференций набит битком. Тут ещё и кондиционеров нет, жарко, как в финской парилке. Дурацкие безопасные стеклопакеты лишили меня возможности открыть окно — а ещё говорить и говорить. Лучше бы собрать народ в парадном зале «Пигмалион-М», но не хочется пускать столько всяких разных на нашу территорию: тут и журналисты, и полиция, и военные, и какие-то избыточно простецкие парни в штатском, набитые электроникой по самые ноздри, и общественные представители, и правозащитники, и чёрт в ступе… Понабежало-то на жареное…

И щёлкают камерами, снимают витрину слева от меня. Я поднял шторку, за ней — обесточенный корпус Кевина. Одет в камуфляжку без знаков отличия, лицо — как у манекена, пустое и неживое. Бросаю на него беглый взгляд: хорошо было придумано расстегнуть куртку, чтобы видно было вскрытую грудную броню и дыру на месте аккумуляторов. Череп без парика и верхней части, без начинки, тоже смотрится неплохо. Надо было ещё и глаза вытащить, чтоб посильнее их всех проняло, гадюк…

— …Так вот, — продолжаю я. — То, что вы видели, дамы-господа, это прямое следствие работы криворуких и бессовестных военных специалистов. Надеюсь, все оценили масштаб проблемы? И я ещё, конечно, не мог продемонстрировать вам все записи из «чёрного ящика» этого несчастного меха, отчасти — из-за того, что в них может содержаться закрытая информация, отчасти — чтобы вас не шокировать. Думаю, вы и так представили себе, на что потенциально способен ИскИн со сбоями в этической базе.

В зале шум. Очень хорошо.

— И у них хватило бессовестности подать иск на «Пигмалион-М», — вздыхаю я. — Они нарушили пользовательскую инструкцию, влезли в заводские настройки меха, более того — в ту часть ОС, которую, согласно той же инструкции, не рекомендуется даже обсуждать с ИскИном! Это всё равно, что какой-нибудь недоучка раскурочил бы фирменный телевизор, спаял бы его начинку, как придётся, а потом попытался бы слупить с фирмы-производителя по суду за то, что телевизор взорвался. Согласитесь, это абсурдно.

— Производитель, — басом вещает военный чин во втором ряду, — обязан предусмотреть риски. И возможную опасность от нецелевого использования его изделия.

— Я прямо удивляюсь, — говорю я, — почему повсеместно не судят изготовителей столовых ножей. Этими ножами постоянно кого-то режут — а производитель обязан предусмотреть риски! С автомобилями — и того хуже: даже целевое использование сплошь и рядом приводит к человеческим жертвам, а производители ещё не сидят.

В зале смех. Чин обиженно пыхтит, но не знает, что сказать.

— Пытаться сделать из Галатеи оружие — то же самое, что пытаться убить кого-нибудь хлебным ножом, — говорю я. — Во-первых, преступно. Во-вторых, может оказаться неожиданно эффективно. Даже эффективнее, чем господа военные ожидали. Им бы поблагодарить за то, что мы чудом спасли их жизни, не говоря уж об оборудовании, а они лезут на стену и требуют крови.

— А как вы намерены предотвратить повторение подобных случаев? — спрашивает сидящая в первом ряду Ольга из «Голоса времени», милая девушка, которая ещё инцидент с Шером освещала в прессе.

— Хороший вопрос, — говорю я. — Мы сейчас списываемся со всеми владельцами Галатей. Собираемся провести исчерпывающие тесты и перезаключить договоры купли-продажи. Новым пунктом будет запрет на перепродажу машины третьим лицам: уже дважды Галатеи были проданы владельцами без нашего ведома — и оба раза дело едва не закончилось большой бедой.