— Жаль меха, — вздыхает юная журналисточка с розовой гарнитурой и портативной камерой на виске. — ИскИны ведь, практически, личности… вам пришлось его демонтировать?

Я открываю небольшую голопанель. Включаю запись. Кевин говорит спокойно и грустно: «Я опасен. Я знаю, что я опасен».

— Он жестоко страдал от того, что с ним сделали военные программисты, — говорю я. — Настолько, что собирался уничтожить себя вместе с военной базой. Мы могли помочь ему только одним способом: отформатировали мозг. Тяжёлый удар для нас всех, но он вправду был опасен, и для окружающих, и для себя самого. Если у нас хватит мужества, то в этом корпусе будет существовать другая личность… но вряд ли. Скорее всего, он пойдёт под пресс. Слишком тяжёлая выходит память… о человеческой слабости, глупости и подлости. Задавайте ещё вопросы, господа.

Я весь в поту. Клодия подаёт мне стакан воды со льдом. Пресс-конференции — гнусная вещь, нужны только для самых крайних случаев. Например, когда с помощью прессы нам удалось вытащить Шерлока, которого учили убивать.

Жаль, что Кевина научили. А теперь нам как-то жить с этим.

После пресс-конференции возвращаюсь домой с таким чувством, что вырвался из камеры пыток. По дороге принимаю сообщение от Крошки Ло: со мной она говорит обычным голосом диснеевской принцессы школьного возраста, но важным чинам отвечает нежным контральто — они так легче понимают. В последнее время она — наш штатный юрист, потому что очень опытная.

— Звонили из прокуратуры, босс. Они прекращают дело, но вам нужно подъехать для беседы. Генерал Морт тоже звонил. Сказал: «Вынужден признать, что действия Пигмалиона спасли мне жизнь», — было приятно слышать, босс, — и хихикает.

Ну ладно, дома всё в порядке.

Раньше, чем к себе в кабинет, захожу к Маме-Джейн, взглянуть, как проходит реабилитация.

Наш новый прототип великолепен. Практически — Ланс пятый, заточенный под жестокий экстрим, большей частью — антитеррористические операции и техногенные катастрофы. Ряд дополнительных функций. Чтобы выделить его из линейки Лансов, мы назвали его Ричардом Первым.

Королевское имя. И подходит нашему первому Ричарду, как влитое. Он невероятно живописен: лицо — как со средневекового портрета, яркий блондин. Рыцарская стать.

— Не жмёт костюм, мальчик? — спрашиваю я. — Тест.

Ричард Первый потягивается — и в эффектном прыжке ловит мошку в полутора метрах над своей головой. Разжимает ладонь.

Мошка чуть медлит перед тем, как улететь.

— Помял, — говорю я. — Помял животную, террорист.

— Я пока лишь осваиваю новые возможности, босс, — говорит Ричард. — Мне приходится перестраивать динамический стереотип Кевинов для управления новым телом. Требуется коррекция, но я справлюсь, босс.

— Эмоциональный тест.

— Критерий Огилви — восемьдесят пять, — сообщает Ричард. — Слегка огорчён проблемами с тонкой координацией движений. При отклике на имя «Ричард» система запаздывает на две сотых секунды. Чувствую удовольствие от подвижности новой платформы, босс. И от существования.

— Это хорошо, — говорю я. — Нам остро не хватало прототипа с особыми полномочиями: вдруг потребуется спешно спасать мир — и некому.

Ричард смущённо улыбается.