То, что произошло тысячу пятьсот лет назад, имеет столь много ужасающего сходства с тем, что происходит сегодня. Нынешний западный европеец, которого отправят «в обратное путешествие во времени», гораздо быстрее сориентировался бы в позднем Риме, чем в средние века или же во времена Лютера или Гёте. Техническая цивилизация, высокий жизненный уровень. Черчилль как–то случайно заметил, что жизненный комфорт позднеримской Британии был снова достигнут в Англии лишь в 19 веке. И с ним одновременно пришли моральная изнеженность, политическая пассивность, утрата традиций, презрение к образованию и готовность к уходу от дел.

Исторические сравнения всегда начинают хромать, когда их начинают рассматривать слишком подробно. Несмотря на это, определённые параллели нельзя не заметить. К примеру, защиту границ тогда охотно передали приручённым германцам, так как сегодня охотно передают американцам, а далекие части империи передали неприрученным, ещё варварским германцам с тем же пожиманием плеч, с каким сегодня англичане передают свои африканские колонии Иди Амину  и его наследникам. И если внедрение в империю превращается в миграцию, а иностранные рабочие становятся иностранными властителями — что привело к этому? Ведь в действительности Западная Римская империя окончила своё существование в 476 году не драматически, а почти незаметно. В удобной, скучной повседневной жизни позднеримского горожанина едва ли что–то изменилось, когда военачальник Одоакер сделал себя королём и отправил в пансион мальчика Ромулуса Аугустулуса — очень порядочно, что он его только в пансион отправил, а не заколол кинжалом или не задушил. В действительности этого ожидали. Разумеется, господа, которых теперь должны были слушаться, не умели читать и писать, а ели пальцами, но на этот счёт можно было отпускать шуточки.

И всё же затем всё изменилось — не тотчас же, зато тем основательнее. Одоакер продержался недолго. Другие германцы, остготы при короле Теодерихе, стали оспаривать его владычество. Вскоре Западная Римская империя на длительное время стала театром военных действий всё новых и новых варварских завоевателей. Остготы (после византийской интермедии) были вытеснены лангобардами, вестготы вандалами, франки сражались с саксами, англы и саксы с викингами и норманнами; право и государство пришли в упадок, убийства и разбой стали повседневностью, города хирели и в конце концов деградировали, гавани пустели, акведуки и каналы заносились песком и превращались в болота.

Два столетия, которые последовали за бескровным, почти что идиллическим концом империи, стали «темным временем», историю которого едва ли можно передать, по–видимому, потому что никто о нём охотно не вспоминает — или не даёт вспоминать. Материальное благосостояние и цивилизация быстро приходят в упадок, когда умирает их духовный стержень. За что не готовы сражаться, то теряют. И последствия потери горьки, даже когда пилюля подсахарена.

Таковы простые уроки истории, которые она нам преподаёт спустя полтора тысячелетия ещё и сегодня — и именно сегодня. Безусловно, история не повторяется абсолютно точно. Существуют вариации. Но это слабое утешение.

(не было опубликовано)

Пруссия Веймарского периода уже предвосхитила несколько характерных черт нынешней Федеративной Республики.

Прусская история, если считать очень великодушно, насчитывает едва ли двести пятьдесят лет, если же подходить строго — то всего лишь сто семьдесят лет, с 1701 по 1871 год . Потому что в основанной ею в 1871 году Германской империи Пруссия всё больше и больше теряла себя, и когда в 1947 году державы–победительницы Второй мировой войны объявили её ликвидированной, она была уже давным–давно мертва. Однако до 1701 года наоборот, не было никакой Пруссии, а было лишь курфюршество Бранденбург с рассеянными в отдаленных областях на Востоке и на Западе фамильными владениями Гогенцоллернов.