К этому времени домой вернулись Раул и Ганеш, младший сын Айши. Мать встала и со смехом приподняла повыше висящие на бедрах модные шорты Раула.

– Я понимаю, что сейчас так носят и что тебе нравится этот американский стиль, – сказала она. – И все-таки это выглядит как-то по-дурацки.

Все положили себе печеных бобов, сочных тушеных овощей и лепешки роти из пшеничной муки. Еда оказалась безвкусной – похоже, Манджу, которая злилась на мать за историю с Камблом, намеренно сделала ее такой.

Айша знала, что дочь осуждает ее за интриги, полулегальные сделки и ночные встречи с главой округа, полицейскими, правительственными чиновники. То, что они задумывали, нужно было обсуждать тайно, под покровом темноты. Но именно эти, презираемые Манджу политические махинации давали ей возможность получить высшее образование и со временем должны были позволить всему семейству подняться до уровня среднего класса.

– Неужели мне опять придется учить тебя, как делать роти круглыми, – насмешливо пеняла Айша дочери. – Девушку, которая печет такие уродливые лепешки, никто замуж не возьмет!

Роти, которую мать взяла в руки, была действительно такой жалкой и бесформенной, что Манджу невольно рассмеялась, так что Айша ошибочно решила, что дочь забыла про господина Камбла.

Сунил

Причины для беспокойства были вескими: по всему городу бродили банды молодчиков, заявлявших, что они коренные жители Махараштры и собираются выгнать всех пришлых с севера. Мигрантов, как их называли, бхайя, жестоко избивали в надежде, что они уберутся подальше, а рабочие места достанутся местным.

Хоть Абдул и родился в Мумбаи, все же отец его был с севера, а это значило, что вся семья вполне могла стать объектом атаки хулиганов. Шумные компании, выкрикивавшие «Бей бхайя!», рыскали по трущобам вокруг аэропорта, находили мигрантов – владельцев небольшого бизнеса, громили машины, принадлежавшие таксистам-северянам, отбирали разложенные на одеялах товары у уличных торговцев.

Этот бунт одних бедняков против других не был стихийным. Нынешнюю вспышку насилия нельзя было списать лишь на естественное социальное напряжение в большом городе, где безработица всегда была острой проблемой. В данном случае ксенофобию подогревали люди из благополучных кварталов. Главным вдохновителем выступлений против мигрантов был племянник основателя партии Шив сена. Он организовал собственное политическое движение и хотел продемонстрировать избирателям, что его сторонники ненавидят бхайя еще больше, чем приверженцы Шив сены.

Абдул прекратил работу и не выходил из дома, чтобы не стать жертвой этих «поборников справедливости», о которых мусорщики приносили все новые страшные вести. Кому-то сломали ребра, кому-то раскроили череп, двоих подожгли…

– Хватит! – наконец взмолился Абдул. – Пожалуйста, прекратите говорить об этом! Эти нападения – просто показуха. Несколько отморозков специально поднимают шум, чтобы напугать как можно больше людей.

Он повторял слова отца, Карама, который старался научить детей не волноваться по поводу того, на что они не в состоянии повлиять. Правда, Карам и Зеруниза время от времени шептались, вспоминая стычки между мусульманами и индуистами в Мумбаи в 1992–1993 годах и кровопролитные столкновения того же рода в соседнем штате Гуджарат.