Но Уил не собирался сдаваться;

— Тогда расскажи о том, как ты дрался на шпагах, — потребовал он.

— Сказать по правде, ничего интересного в дуэлях нет, — сообщил ему свое мнение Ричард.

— Но ведь ты в них участвовал, правда?

— Да, участвовал, — ответил Ричард, который не хотел ставить под сомнение тот непреложный факт, что ему вполне по силам защитить свою честь — пусть даже его расспрашивал об этом ребенок.

Уил, услышав эти слова, снова повеселел.

— Давай же, рассказывай скорей, как это было!

— Ладно, расскажу, — произнес Ричард без большой, впрочем, охоты. — Но не раньше, чем мы сядем в карету.

В дороге у него будет достаточно времени, чтобы внушить мальчику мысль о том, что в дуэлях нет ничего особенно привлекательного или романтического. К чему скрывать, джентльмену приходится время от времени вступаться за свою честь и, как следствие, участвовать в поединках, но подобные подвиги славы приносят мало и оставляют после себя на совести тяжкий груз. «По сути, — думал Ричард, — дуэли — всего лишь печальная необходимость, и не более того».

Потом Блайт подумал, что рассказы о поединках будут весьма кстати, поскольку отвлекут его от мыслей о столь любимой им женщине, которая волей судьбы стала вчера его женой и уже успела продемонстрировать ему коварные свойства своей натуры.

Его размышления, однако, приняли совсем другое направление, когда он увидел довольную улыбку на смышленом личике своего пасынка. Новое для него желание иметь собственного сына — такого же умного и симпатичного, как Уил, — завладело вдруг всем его существом. Неожиданно Ричард подумал, что ради этого он готов на все, даже на жертвы.

Ну а пока у него нет собственного ребенка… Что ж, он сделает все, что в его силах, чтобы защитить от превратностей жизни своего пасынка.

Элисса торопливо собирала вещи. Ей не хотелось оставлять Уила наедине с Ричардом Блайтом слишком долго. Ее пугала частая смена настроений у мужа и исходившая от него угроза.

Поначалу Элисса надеялась, что присутствие Уила в карете избавит ее от необходимости выслушивать вопросы Ричарда по поводу брачного договора и на них отвечать. Но» потом, увидев в глазах мужа отблески бушевавшего у него в душе гнева, поняла, что избежать неприятного объяснения ей не удастся.

— Вот, кажется, и все, — сказал мистер Моллипонт, опуская крышку большого обитого кожей деревянного сундука. — Теперь, миледи, вам самое время немного отдохнуть. Что-то вы неважно выглядите. Как загнанная лошадь на скачках в Нью-Маркете.

С этими словами мистер Моллипонт взял сундук и направился к двери. Элисса хотела было предложить свою помощь хотя бы на лестнице, но ее остановил красноречивый взгляд мистера Моллипонта.

— Я и сам справлюсь, миледи, — заявил он для пущей ясности.

— Спасибо за помощь.

Мистер Моллипонт, как конь, мотнул головой и двинулся по коридору к лестнице, Элисса же задержалась, чтобы надеть плащ и накинуть на голову капюшон.

Перед тем как выйти из комнаты, она выглянула в окно, чтобы узнать, не идет ли дождь, удовлетворенно кивнула и подумала, что пройдет совсем немного времени, и она окажется наконец дома.

Дома… Вернее, в доме Уильяма Лонгберна, своего первого мужа. А еще раньше этот дом принадлежал Ричарду Блайту, ее второму мужу.

Элисса вспомнила, как в один прекрасный день обнаружила на мраморной облицовке камина процарапанные гвоздем или другим каким-то острым предметом инициалы «РБ». Могло статься, они были сделаны рукой Ричарда Блайта!

Уильям Лонгберн, ее первый муж, отреагировал на ее находку следующим образом — поморщившись, как от зубной боли, он сказал: «Сначала роди мне сына, а потом, если обстановка здесь тебя не устраивает, можешь проваливать на все четыре стороны».