— Благодарю.

Парис взял бокал, но бдительности не потерял. Шестое чувство говорило ему, что эти приветливые люди припасли для него острый нож за пазухой, несмотря на любезный тон и ласковые улыбки.

— Надеюсь, у нас будет возможность поговорить наедине, мистер Макдугал? — спросил он как бы невзначай. — Например, после ужина.

— О, я полагаю, у нас не будет нужды уединяться и секретничать, — протянул Норман. — Все, что должно быть сказано, мы обговорим прямо за ужином. Здесь все свои, а меж своими не должно быть тайн. Вы что-то хотели у меня спросить, не так ли?

Брови Париса против его воли поползли вверх, но тон оставался спокойным. Он слишком долго готовился к этой встрече, чтобы позволить себе потерять контроль над собой.

— Да, именно так. Но я планировал это сделать немного иначе.

— Мужской разговор, бренди и сигары? — усмехнулся старик, но в этой улыбке не было ни веселья, ни дружеской приязни. — А я, как назло, не люблю кулуарных разговоров. Говорите же, зачем вы явились, мистер Вилье. Я внимательно вас слушаю.

— Хорошо. — Парис держал себя в руках, и голос его звучал ровно. — Если вы хотите сейчас услышать всю правду, я покоряюсь. Дело в том, что мы с вашей внучкой Шери любим друг друга. Я пришел просить у вас разрешения сочетаться с ней браком.

— И это вся правда? — Норман странно улыбнулся. — Правда, только правда и ничего кроме правды? Почему-то мне не верится.

— Дедушка! — запротестовала Шери.

— Помолчи, моя милая. — В голос Нормана зазвенела сталь. — Боюсь, у меня есть для тебя неприятный сюрприз. Дело в том, что твой жених вовсе не тот, за кого себя выдает. Похоже, ты уже знаешь, что он не француз. Но известно ли тебе, что Вилье — это не настоящая его фамилия, а только унаследованная от приемного отца?

— Да, — с вызовом сказала Шери. — Известно!

— А знаешь ли ты, как его настоящая фамилия? Пожалуй, что нет. Мистер… Вилье, не будете ли вы так любезны просветить вашу невесту?

В голосе старика было столько яда, что Парис вздрогнул. Но он выдержал его взгляд, не опуская глаз, затем повернулся к побледневшей Шери.

— У меня нет тайн от тебя. Мою мать звали Беатрис Лесли, ma cherie. Она была младшей дочерью Малкома Лесли. — Парис взглянул на Нормана, стоящего, скрестив руки на груди. — Это вы хотели услышать?

— Да, и не только это, — кивнул Норман, напоминающий статую Правосудия. — Не думайте, что разговор доставляет мне удовольствие. Я очень люблю мою внучку, о чем, я полагаю, вы знали с самого начала. Больше всего на свете мне не хотелось бы ранить ее чувства, но, боюсь, теперь без этого не обойтись.

В комнате было жарко натоплено, чтобы угодить изнеженной Мэри. Но Шери внезапно пробрала ледяная дрожь.

— Я не понимаю, что происходит, — недоуменно прошептала она. — О чем вы говорите?

— Мы говорим об обмане, — пояснил Норман мрачно. — О подлом обмане, который замыслил мстительный негодяй и взялся осуществить его корыстолюбивый внук. Твоего возлюбленного, Шери, наняли, чтобы он соблазнил тебя. Малком посулил ему выкупить его картинную галерею, находящуюся на грани краха. Такова была цена твоей невинности. Разве не так, мистер Парис Лесли? Вам есть что возразить? Или я ошибся и вам обещали что-то еще за совращение моей внучки? Но, может быть, я оболгал вас, тогда успокойте же вашу невесту. Скажите ей, что я лгу.

Шери смотрела на своего избранника огромными от отчаяния глазами. Она все еще не верила.