— Приятно слышать. Надеюсь, вы не упоминали мое имя.

— В этом не было необходимости. Она говорит, что вы сказали ей, что это вы позвонили.

Я уставилась на нее.

— Вы шутите, правда?

Она поколебалась.

— Вы не говорили ей, что это вы?

— Нет, дорогая. Я должна была сойти с ума, чтобы сделать такую вещь. Не успела она рта раскрыть, как уже повесила вам лапшу на уши. Она сделала предположение, а вы подтвердили. Бинго.

— Я ничего не подтверждала, и конечно, не сказала ей, кто звонил. Она упомянула ваше имя в разговоре, потому что хотела рассказать, как все было на самом деле.

— Я не понимаю.

— Она сказала, что между вами произошла ссора. Она говорит, что вы не доверяли ей с самого начала, постоянно за ней следили, приходили без приглашения, чтобы ее проверить.

— Во-первых, это чушь. Я делала проверку ее прошлого, что дало ей возможность получить эту работу. Что еще она вам наговорила? С удовольствием послушаю.

— Возможно, я не должна этого повторять, но она упомянула, что в тот день, когда вы увидели синяки мистера Вронского, вы обвинили ее и пригрозили подать жалобу на плохое обращение.

— Она выдумала эту историю, чтобы меня дискредитировать.

— Возможно, между вами возникло недоразумение. Я здесь не для того, чтобы судить. Это не наша работа, вмешиваться в такие ситуации.

— В какие ситуации?

— Люди иногда звонят, когда возникают вопросы по уходу за пациентом. Обычно, это несогласие между родственниками. В попытке предотвратить…

— Послушайте, не было никакого несогласия. Мы вообще никогда не говорили на эту тему.

— Вы не ходили в дом мистера Вронского неделю назад, чтобы помочь вытащить его из душевой?

— Ходила, но я ни в чем ее не обвиняла.

— Но разве не после этого случая вы позвонили в агенство?

— Вы знаете, когда это было. Я разговаривала с вами. Вы сказали, что разговор конфеденциальный, а потом дали ей мое имя.

— Нет, я не давала. Миссис Рохас сама о вас заговорила. Она сказала, вы ей говорили, что пожаловались на нее. Я этого не подтвердила. Я никогда не нарушаю конфеденциальность.

Я ссутулилась, мое вращающееся кресло заскрипело в ответ. Я влипла и знала это, но сколько можно об одном и том же?

— Ладно, пропустим. Это глупо. Давайте дальше. Вы поговорили с Гасом, а потом?

— Потом я побеседовала с миссис Рохас, и она сообщила мне некоторые детали его физического состояния. Она, в частности, говорила о его синяках. Когда он был в больнице, ему поставили диагноз «анемия», и, хотя его анализы улучшились, синяки до сих пор появляются. Она показала мне результаты анализов, которые соответствуют ее заявлениям.

— Так что вы не верите, что над ним издеваются физически.

— Если вы послушаете, я к этому приду. Я также поговорила с лечащим врачом мистера Вронского и с хирургом, который лечил его после травмы плеча. Они говорят, что его физическое состояние стабильно, но он слаб и не может жить в одиночестве. Миссис Рохас рассказала, что когда ее наняли, он жил в такой грязи, что ей пришлось заказать мусорный контейнер…

— Какое это имеет отношение?

— Еще есть вопросы о его умственной компетентности. Он месяцами не платил по счетам, и оба врача говорят, что у него не хватает способности подробно рассказать о своем самочувствии для последующего лечения. Еще он неспособен видеть свои ежедневные нужды.

— И поэтому она способна его использовать. Неужели вы не понимаете?

Выражение ее лица стало чопорным, почти суровым.

— Пожалуйста, дайте мне закончить.