— Она отменила Еду на колесах?

— Она сказала, что мистер Вронский теряет вес. Она возила его к врачу, осмотреть его плечо, и он похудел на три килограмма. Доктор был обеспокоен. Она вела себя так, будто я виновата.

— Я посмотрю, что можно сделать.

— Пожалуйста. Со мной такого никогда не случалось. Я чувствую себя ужасно, думая, что я что-то сделала не так.

Сразу после ее ухода я позвонила Мелани в Нью-Йорк. Как обычно, я не разговаривала с живым человеком. Я оставила сообщение, и она перезвонила в 3 часа по калифорнийскому времени, когда вернулась с работы. Я тогда была в офисе, но отложила в сторону отчет, который печатала, и рассказала о своем разговоре с миссис Делл. Я думала, что ее насторожит эта информация, но она казалась раздраженной.

— И поэтому вы звоните? Я все это знаю. Дядя Гас жаловался на еду неделями. Сначала Солана не очень обращала внимание, потому что думала, что он просто упрямится. Вы знаете, как он любит поворчать.

С этим было не поспорить.

— Что же она собирается делась с едой?

— Солана говорит, что справится сама. Она с самого начала предлагала готовить для него, но я подумала, что это слишком много, учитывая, что она взяла на себя весь медицинский уход.

Теперь я не знаю. Я склоняюсь к этому, по крайней мере, до тех пор, пока к нему не вернется аппетит. Действительно, я не вижу доводов против, а вы?

— Мелани, неужели вы не видите, что происходит? Она строит стену вокруг Гаса, обрубая все связи.

— О, я так не думаю, — ответила Мелани скептически.

— Ну, а я думаю. Он только и делает, что спит, и в этом нет ничего хорошего. Генри и я ходили туда, но он или «неважно себя чувствует» или «не расположен видеть кого-нибудь».

Всегда какое-нибудь оправдание. Когда Генри все-таки с ним встретился, она заявила, что Гас так утомился после этого, что его пришлось уложить в постель.

— Похоже на правду. Когда я болею, мне хочется только спать. Последнее, что мне нужно, это чтобы кто-то сидел там и пытался развлечь меня болтовней.

— Вы разговаривали с ним последнее время?

— Недели две назад.

— Что, я уверена, очень ей подходит. Она ясно дала понять, что не хочет меня впускать. Мне приходится ломать голову, чтобы поставить ногу за дверь.

— Она его оберегает. Что в этом плохого?

— Ничего, если бы ему стало лучше. А ему делается только хуже.

— Я не знаю, что сказать. Мы с Соланой разговариваем каждые пару дней, и она ничего такого не говорила.

— Конечно, нет. Это она все делает. Что-то не так. Я это хребтом чую.

— Я надеюсь, что вы не предлагаете, чтобы я приехала. Я была там шесть недель назад.

— Я знаю, что это беспокойство, но Гасу нужна помощь. И я скажу кое-что еще. Если Солана узнает, что вы приезжаете, она заметет следы.

— Да ладно, Кинси. Она спрашивала три или четыре раза, не собираюсь ли я его навестить, но я не могу уехать. Зачем предлагать мне приехать, если она делает что-то плохое?

— Потому что она хитрая.

Мелани замолчала, и я представила себе, как крутятся маленькие колесики. Я подумала, что, может быть, достучалась до нее, но она сказала:

— С вами все в порядке? Потому что, если честно, это все звучит очень странно.

— Со мной все в порядке. Это Гас, о ком я беспокоюсь.

— Я не сомневаюсь, что вы беспокоитесь, но все эти вещи, в духе плаща и кинжала, звучат немного мелодраматично, вы не думаете?

— Нет.

Мелани глубоко вздохнула, давая понять, что это все уже слишком.

— Ну ладно.