Ричард засмеялся и придвинулся поближе к Кили.

– Дорогая моя, я сам способен постоять за себя! Не надо защищать меня и мой образ жизни.

– А я и не пыталась защитить вас, – промолвила Кили с невинным видом. – Я просто хотела объяснить, почему вы так много работаете, и, быть может, подвигнуть барона на занятие чем-нибудь полезным.

В столовую вошли несколько слуг. Один из них нес блюда с артишоками, приправленными растительным маслом и уксусом, другой – репу и капусту, а третий – поднос, уставленный лучшими сортами сыров из Чешира. Последним порог помещения переступил Мид. Увидев то, что он держал в руках, все присутствующие потрясенно замолчали.

Вместо того чтобы поставить мясное блюдо перед хозяином дома, герцогом Ладлоу, как того требовала традиция, Мид отнес его на другой конец стола, туда, где сидела леди Дон.

Взглянув на серебряное блюдо с жареным гусем, на шею которого было надето колье из бриллиантов и изумрудов, оправленных в золото, леди Дон почувствовала, что теряет сознание.

– Энтони! – воскликнула она и лишилась чувств.

Герцог вскочил на ноги и бросился к ней, но его опередили сидевшие ближе граф и барон. Они подхватили ее с обеих сторон, не дав упасть на пол. Герцог похлопал свою возлюбленную по щекам, стараясь привести в чувство. Когда она застонала и открыла глаза, герцог обернулся и бросил на своего дворецкого взгляд, исполненный ярости.

Ричард услышал тихий смех Генри за своей спиной. Резко повернувшись, он заметил, что Кили зажимает рот рукой.

«Га-га-га!» – вдруг раздался гусиный гогот, и в столовую вперевалку вошел Энтони в сопровождении Джаспера и Барта.

– Моя милая птичка, – ласково заворковала леди Дон и, отломив кусочек хлеба, протянула его Энтони.

Гусь съел угощение и снова загоготал, требуя еще.

– Отведите Энтони в его комнату, – распорядилась графиня Чеширская, обращаясь к Джасперу и Барту.

Герцог, граф и барон вернулись на свои места. Бледный как смерть герцог бросил гневный взгляд на своего улыбающегося сына и хихикающую старшую дочь. Увидев, что отец не на шутку рассержен, Кили подавила смех.

– Прошу прощения, – сказала она, обращаясь к графине Чеширской. – Эту шутку придумал Генри.

Не обращая внимания на ярость отца, юный маркиз с улыбкой обратился к леди Дон:

– Неплохо мы вас разыграли? Это было нетрудно сделать. Вас очень легко одурачить, графиня.

– Я не испытывала такого волнения с тех пор, как мои дети были маленькими, – заметила мать графа. – Я с нетерпением жду того дня, когда наш замок наполнится шумом голосов моих внуков.

Ее слова разрядили напряженную обстановку. Даже герцог немного успокоился и заставил себя улыбнуться.

– Я не могу представить себе графа маленьким мальчиком. Вы не могли бы рассказать, каким он был в детстве? – спросила Кили.

– В детстве Ричард был еще более надменным, чем сейчас, – ответила Луиза. – Однако сестры держали его в ежовых рукавицах.

– Три ведьмы, каких я больше не встречал в жизни, – заметил Ричард и подмигнул матери. – Как вы могли, мама, воспитать таких ужасных дочерей?

– Я воспитала их в том же духе, что и сына, – парировала Луиза. – А ты, Ричард, на мой взгляд, очень милый молодой человек.

Ричард усмехнулся:

– Мои зятья сказали бы тебе, что их женам недостает послушания.

– Плевала я на послушание! – воскликнула графиня. – Жизнь дана для того, чтобы жить, а не покорствовать. – И, взглянув на свою будущую невестку, она продолжила: – Не верьте ему, дитя мое.