|
В районе Тяпы-Ляпиных спин материализовались две абсолютно одинаковые девушки, архитектурно замотанные наподобие римских статуй в тряпочки, с высокими рельефными прическами. В руке у одной был жезл, у другой свиток. - Сколько раз повторять - мне носить имя Юлии Примы! - Ой-ой, такой ослице и быть Примой! Позор славной семье Макакциев! Вот подвезло-то! И эти две клюшки с порога в свои личные перетирки кинулись! А то, что мы стоим в какой-то сомнительной грязи по самое-самое, никого не колышет. А стояли мы красиво - скульптурно, хоть сейчас на Красную площадь! Миня моя, как обычно, - глаза по шесть копеек, остальное все в глубокой нирване. Тяпа и Ляпа в кои-то веки молча любуются деревенским пейзажем, глаза у них потихоньку начинают сползать с темечка, но, как говорится, «путь далек до Типпе-рери…». Сюнневе в домашнем халатике с рыбками и веселеньких шлепанцах с громадной ромашкой меланхолично переступает с ноги на ногу. И я в центре просто как мать-Россия, в маечке с надписью: «Убей бобра - спасешь дерево!» и драных джинсах безо всяких надписей (в принципе, там и писать-то было уже не на чем). Положение спас брюнетистый мачо-мучачо, в диком припадке выскочивший из-за спины Сюнневе. Все аж вздрогнули от его воплей, Сюнька даже не почесалась. - О Мадонна, о Святая Дева! Что случилось? Мы погибнем, мы все погибнем! Хватит! Сорок лет из-за этой отмороженной я провел черт знает где, прости Мадонна! О мама, где меня носило, себе и представить невозможно! Там не слышали о равиолях, о мама, о твоих божественных равиолях! А слово «пицца» эти кукурузники рифмуют только с «утопиц-ца» и «застрелиц-ца»! А вообще вы все влипли, - добавил он неожиданно спокойным тоном, переходя от итальяно драма к деловому обсуждению деталей. - Так что давайте шевелитесь, вам до темноты надо добраться во-он до тех славных домиков. О Мадонна миа, да не стойте же вы, как пробка в узком горлышке. После таких воплей все как-то опомнились. Миха даже голос подала: - Что-то случилось? - Да, у меня пицца подгорела! - огрызнулся итальянец. - Случилось то, что не видно! Занесло вас опять куда-то, а меня вместе с вами. - Не куда-то! - подал слабый голосок очнувшийся Ула. - А в 1818 год, в окрестности села Ведьмеево… Это называется культурно заявить протест… - ЧЕ-ЭГО? - хором спросили Тяпа и Ляпа. - Это еще что за передача «Очевидное - невероятное»?! - Эй, чувак, у тебя штаны, как у моего папули пижама! - А это что… за дон Макароне?! - А чего вы все летаете?!! - МАМА!!! - орали мы уже все. Громко и с надрывом, потому что нервишки после истеричных выкриков Мишкиных братанов отказали сразу у всех. Из зарослей сорняков, чихая и обиженно потявкивая, выполз Жупик. Ползла умная псина на брюхе, попластунски, вертя лысой башкой в разные стороны. Если бы все не было так грустно, я бы откатилась в дикий гогот. Собакина морда была вся в черных грязевых полосах наподобие боевой раскраски крутых парней из американского спецназа, а сам он весь в зеленом травяном камуфляже страсть как походил на специальную собаку этих самых парней. Ну все, бравая команда в сборе. Пятеро в чистом поле, не считая собаки и толпы Помощниц и Помощников… Интересно, а эту зондер-команду бес плотных, но громко матерящихся сейчас духов за полноценных считать? Ведь если посчитаешь, с ними и пайкой делиться придется… Миня сгребла в охапку грязную тушку своего горячо любимого були и застыла, подумывая, кажется, по традиции со вкусом откатиться в истерику. |
