-  Оглушил, урод! - провыл Бык. Я с воплем юного индейца (помню, в летнем лагере недели две тренировался, чтобы выдать трель необходимой высоты) вкатил Быку промеж рогов… пардон, то есть в лоб.

    Янчик ткнул в живот пятому, стоявшему на шухере чуть поодаль и прибежавшему с опозданием. Тот сразу понял, что преимущество на нашей стороне, и предпочел спокойно лечь и позагорать под дубом.

    Янчик вскинул дубину на плечо и гордо раскланялся. Карета пронеслась мимо на страшной скорости, обдав братца грязью по самые брови. Ух, быстро мы управились, и минуты не прошло…

    -  Потом себе устроишь хоть триумф, хоть овацию! - прошипел я, дергая братца за рукав. - Валим отсюда, пока братки не очнулись…

    И мы свалили, да туда, куда совсем не ожидали попасть…

    Данчик и Янчик: испытание храбростью продолжается

    Янчик

    Нестерпимо пахло чем-то кислым. Под ногами заскрипела свалявшаяся солома, когда мы с Данчиком грузно на нее приземлились.

    Мы очутились в тесной клетушке, пол которой был усыпан песком и соломой. Через дыру в потолке и решетку сбоку пробивалось солнце, освещая подозрительные бурые пятна на полу. Пахло примерно так же, как у нас в конноспортивной школе - потом, пардон, мочой, сеном и еще чем-то, по запаху похожим на подгнившее мясо.

    Я выпрямился, охнул (кажется, хорошо задницей приложился) и проковылял к решетке.

    -  Даня, чего мы не так сделали, а? Где мы опять? Может, мы спим…

    Датчик сверкнул на меня наливающимся фингалом (ого, кажись, его Пью таки успел приложить!) и мрачно ответил:

    -  Знаешь, Яня, думаю, для нас было бы лучше, если бы мы остались на Селигере и мылись бы там хоть в луже… Эстетики нам захотелось; блин-оладушек! Говорила же мать, в Вальпургиеву ночь чертовщина всякая творится! Говорила же, чтоб мы и близко к Семипендюринску не приближались…

    -  Мама еще много чего говорила! - вздохнул я. - Не курить «Беломор», не пить дешевое пиво… Эх, а я сейчас хоть «Таопина» бы хряпнул!

    -  Да его уж не выпускают давно, - отозвался братец грустно.

    Вдалеке загромыхало железо, послышались чеканные тяжелые шаги. Перед нами появился мужик в белой тоге и длинном плаще. Ей-ей, у папочки точно такая же, он ее в Риме купил, когда с мамулей туда ездил!

    Мужик мрачно покосился на нас, вытащил из-за пояса свиток, развернул его и, дергая носом, зачитал:

    -  Я, Нерон богоравный, император Священной Римской империи, - воровато оглянувшись, мужик пропустил где-то с половину свитка и бодренько зачастил дальше, - в седьмой день девятого месяца сего года приказываю предать смерти двух бунтовщиков Яниуса Корвумуса и Даниуса Корвумуса. Но поскольку милосердие мое не знает границ, преступникам будет дан шанс на спасение. Ежели означенные Корвумусы выйдут живыми из схватки с диким львом на Великих Императорских Играх в честь супруги моей, прекраснейшей Поппер Сабины, то будут отпущены на свободу. Вместе с преступниками наказанию будут также подвергнуты две тайные христианки, девы из рода Макакциев.

    Отбарабанив текст, мужик неспешно удалился. Мы с Данчиком застыли у решетки, не в силах даже закрыть рты. Ситуация все больше походила на запущенный кошмар. Нам сражаться со львом? Да Данчик собак боится… Мишкиного Жупика за версту обходит, хоть тот и безобидный вполне.