-  Для интеллигентов! - отрезала Полли и, схватив меня за уже основательно распухшую ручонку, втолкнула в дыру.

    Мы оказались во дворе музея. Пока я просчитывала, сколько нам дадут за взлом с проникновением, Полина уже деловито знакомилась с оконной задвижкой.

    -  Клянусь будущими рогами моего Васеньки! - выдала она, открывая окно. - Ё-мое, сколько понту! Сигнализация, злая собака, металлические пуленепробиваемые окна! А на деле-то: сигналкой и не пахнет, разве кто задом на проволоку наскочит и заорет, Жучка небось уже со сторожем самогону нанюхалась, а уж окна… Прошу! - И Полинка, не дожидаясь, пока до меня дойдет, что нужно сделать, перевалилась через подоконник.

    -  Лезть туда? - тупо переспросила я. - Но… это нельзя!

    Полинка высунулась из окна:

    -  Ну тогда стой здесь! Я тебе сейчас хлеб-соль вынесу - маньяка приветишь…

    И маньяк не замедлил о себе напомнить. Рядом с оградой раздался уже до тошноты знакомый стук копыт. В ту же секунду конь легко перемахнул через проволоку и оказался в нескольких метрах от меня.

    Этого оказалось достаточно, чтобы я с нервным ревом чуть не проломила раму.

    -  Вот так-то лучше! - заметила Полина, покаывая крепенький кукиш бледной морде всадника, маячившей в окне.

    Я сидела на полу под бронзовым бюстом Готфрида работы местного скульптора-авангардиста и всерьез подумывала о том, чтобы зареветь в голос. С наслаждением размазать кулаками слезы по щекам, гнусаво повыть, повсхлипывать… Да какая из меня ведьма! В критической ситуации только и способна на то, чтобы как последняя овца шлепнуться на курдюк и заблеять! Бог ты мой, но как же это приятно!..

    -  Э, э, Миха, ты че?! - завопила Полина, которой наконец удалось надежно подпереть чем-то окно. - Это еще что за «Богатые тоже плачут?! Наш- то Луис Альберто за окошком не в коме, знаешь ли! Давай-ка оставляй сопли до следующей серии!

    -  Мне страшно! - провыла я.

    -  Во! - искренне удивилась Полина. - А мне приятно! Всю жизнь мечтала от какого-нибудь долбанутого поклонника Майн Рида побегать! Не, Миха, ты со слезами завязывай! Все равно красиво реветь у тебя не выходит, так… хрюканье какое-то!

    Слезы сразу высохли.

    -  Хрю-хрюканье? - срывающимся голосом переспросила я. - А ты… ты…

    -  Все соображения о моем моральном облике прошу предоставить письменно в двух экземплярах не позднее двадцать пятого числа месяца, следующего за прожитым! - Полинка ловко сгребла мое расслабленное тельце с пола и потащила за собой по музейным залам.

    -  А мы куда?

    -  В катакомбы, куда ж еще! - Но…

    -  Г… то есть все равно! Или ты хочешь, чтобы нас утром здесь накрыли? Ну нет, такой радости я никому не доставлю!

    -  А как мы выйдем?

    -  Каком кверху! - огрызнулась Полина, но тут же смягчилась: - Да не трясись, мы с Васей эти катакомбы вдоль и поперек облазили! Там выход есть наружу - прямо на улицу Козодоева. Вот только фонарь у сторожа надо позаимствовать - темно в этих коридорах…

    Полина свернула в подсобные помещения. Нырнув в первый попавшийся закуток, она принялась энергично ковыряться в коробках.

    -  Так… калошки, дождевичок, это все понятно… Пол-литра раз, пол-литра два, три, четыре… Блин, дедуля себе сам, что ли, светит?! Красным носом… Ух ты, «Плейбой»! Не знала, что его до революции издавали… Томик матерных стихов Пушкина - дедок-то начитанный!

    Я нервно озиралась по сторонам.