Катя ошеломленно прошептала:

— Мама была счастлива?

— Очень. Как же иначе?

— Лайонел, ты можешь поклясться?

— Клянусь.

Девушка медленно вздохнула, а затем, с облегчением улыбаясь, уткнулась лбом ему в плечо.

— Спасибо.

После Катя нагнулась и погладила Олило между рожками.

— До свидания, дружок.

Малыш обхватил копытцами ее ногу.

— «А ты ведь приедешь еще, правда?»

Девушка в смятении посмотрела на Создателя — тот покачал головой. Тогда она присела перед чертенком на корточки и сказала:

— Мы уезжаем в путешествие, Олило, очень-очень далеко.

— «Катя, а почему бы мне не поехать с вами? Я мог бы смешить тебя!» — Он затанцевал.

— Видишь ли, — девушка провела ноготком по украшениям у него на груди, — в то место, куда мы направляемся, нельзя ничего с собой взять. Ни одного камешка или колечка.

Чертенок испуганно схватился за свои драгоценности и отступил, как будто боялся, что их отнимут.

— «Ой, Катя, а знаешь, моя мама меня не отпустит. А я обещал быть хорошим!»

— Конечно, — улыбнулась она, — я так и думала. Ну, давай прощаться?

Чертенок вновь доверчиво обнял ее ногу.

— «Какая же ты хорошая!»

— И ты хороший, — шепнула Катя.

Цимаон Ницхи, наблюдая за ними, посмеивался. Он находился в прекрасном расположении духа и, кажется, любил весь мир.

Когда девушка спустилась со склона, Создатель галантно подал ей руку, но Лайонел ревниво отнял у него ее руку, проворчав:

— Обойдемся без любезностей, па-па.

Тот добродушно похлопал его по плечу.

— Каким испорченным мальчишкой сделала тебя моя мягкость.

Все трое устремились к воде.

Катя уже находилась по пояс в море, когда обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на прекрасный остров кровавых маков.

На песчаном берегу со своими драгоценностями играл Олило. Он увлеченно подбрасывал бриллиантовое колье, и оно сияло в розовых лучах рассвета всеми цветами радуги. Блеск его отражался в черных зеркальных глазах, чертенок беззаботно смеялся, не замечая ее взгляда.

Воздушная серенада, слившаяся с его звонким смехом, провожала ее до самой двери — невидимой арки, прочерченной Создателем под водой.

А за ней их ждали краткий полет и, как девушке хотелось верить, новая жизнь.

* * *

Улицы диковинного города час за часом заполнялись все новыми и новыми вампирами. Многие из них были красивы. Все они разговаривали на разных языках, но понимали друг друга.

Бесс стояла на балконе дворца Цимаон Ницхи, опершись о золотые перила, и смотрела на главную улицу Тартаруса.

До того, как она попала сюда, у нее оставалась еще надежда, что все как-то разрешится малой кровью. Новый мир больше напоминал фантазию, чем реальность. Теперь она в полной мере осознала — эта фантазия и есть их реальность.

По левую руку от нее стоял Наркисс в черном балахоне, безучастный и молчаливый, справа — Вильям, облаченный в легкую тунику.

Бесс скользнула взглядом по своему собственному наряду и удовлетворенно улыбнулась. На ней были черные кожаные штаны и черная обтягивающая футболка. От нарядов, присланных Создателем, напоминающих платья для балерин из оперы «Лебединое озеро», она категорически отказалась. К счастью, настаивать тот не стал, покинул город почти сразу, как привел их во дворец.

С голубого безоблачного неба смотрело солнце, и в его ослепительном свете сияли мостовые, переливались драгоценные камни в декоре домов. Красота и богатство подземного города поражали.