— А по-моему, он смешно пишет! — фыркнула Катя.

— Эти выпады в ее сторону давно вышли за всякие рамки и стали оскорбительными, — спокойно возразил Лайонел.

— Ты защищаешь ее! — крикнула девушка, ощущая, как теряет контроль над разрастающимся внутри огнем. — Ты не остыл к ней и теперь…

Он заставил ее замолчать поцелуем и уволок с дорожки в густые заросли сада.

Катя попыталась высвободиться из сильных объятий.

— Ты нарочно уходишь от темы, — между его настырными поцелуями заявила она.

— Говорить не о чем.

— Я так не думаю!

Лайонел резко отстранился, удерживая ее голову за затылок.

— Я сам решу вопрос с цензурой. Когда мы обсуждали бордель, который не давал тебе спокойно спать, я предупреждал: он останется единственной уступкой.

Катя отвернулась, ощущая, как жгут подкатившие к глазам слезы.

— Хочешь стать для нее героем!

— Проклятие, — выругался он и, схватив ее за подбородок, развернул к себе. — И кому только в голову взбрело говорить, будто счастливый человек великодушен и способен простить своих врагов?

— Наверное тому, кто не знает, какое оно зыбкое — счастье с бессердечным вампиром!

— Знаешь, я не обладаю множеством прекрасных качеств, но добивать лежачего мне просто не интересно!

— Это Анжелика-то лежачая? Ну-ну! Похоже, в твоей памяти она навсегда останется девушкой горизонтального положения. Напомни, какая там у вас была любимая поза?

Лайонел утомленно закатил глаза. Молчание длилось невероятно долго, Катя десять раз успела пожалеть о своей вспышке ревности и вновь разозлиться.

Когда Лайонел заговорил, в голосе его звучал лед:

— Поведение Давыдова мне надоело, он из номера в номер поносит Тьеполо, и все это на первых полосах. Непрофессионально. Я не намерен участвовать.

— Тебя никто и не просит!

— Власть, которая смотрит на преступление сквозь пальцы, зовется соучастником. Анжелика растоптана, и продолжать ее унижать — глупо и опасно.

— Что-то я по ней не заметила.

Он рассеянно улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Растоптанная гордыня даже на смертном одре вымученно улыбается. — Он коснулся своей груди, — Если чьей-то боли не видно, это не значит, что ее нет.

Катя устало вздохнула, огненный шар внутри точно сдулся. Она знала, что Морган Нориш ушел от Анжелики. Слышала, будто красавица сильно переживает разрыв со скульптором, но с трудом верила. Сегодня, увидев госпожу Тьеполо во всей красе, как всегда великолепную и надменную, Катя не заметила даже намека на огорчение. Кажется, та нашла утешение в объятиях Георгия и была весьма довольна. Однако Лайонел заставил девушку засомневаться — стоило ли судить о том, чего не видно?

В голове звучала щемяще волнующая мелодия «К Элизе» Бетховена. В воздухе витал свежий холодный аромат яблок. Сквозь кроны едва пробивался тусклый лунный свет, золотивший изогнутые стволы старых яблонь.

Девушка прижалась щекой к груди Лайонела и тихо спросила:

— Ты правда собираешься отправить меня на свидание с Фарнезе?

Он погладил ее по волосам, его руки спустились ниже по спине.

— Мы это с тобой обсудим позже, — целуя ее в ухо, шепнул молодой человек.

Сверху, на ветке яблони, послышался шорох, затем ядовитый голосок Орми известил: «Куда ни посмотрю — там вы со своими противными поцелуями!»

Лайонел нагнулся, взял с земли гнилое яблоко и запустил в нее. Но то сразу же полетело назад и угодило в Катю — прямо в голову. Летучая мышь злорадно заявила: «Один ноль, подкаблучник», — и, взмахнув крыльями, улетела прежде, чем последует расправа.