Может, оно и к лучшему, только строптивой не становись. Это может не понравится твоему жениху. «Сказал в единственном числе, — подумала я, допивая отвар. — Явно уже и кандидатура имеется. Придется мне, братик, пойти против твоей воли. Ибо вряд ли твой антрион обрадуется чужому отпрыску. Знать бы, как от тебя сбежать-то!»

— … надлежит быть тихой и незаметной. Ты, верно, уже многое забыла. Ганар говорил, что ты одна путешествовала с шестью мужчинами. Стыд какой! Дорогая моя, надо быть осторожнее с репутацией. Я знаю, что кажусь тебе излишне жестоким, но не хочешь же ты пробыть под моей опекой всю жизнь? Ты знаешь, как сложно приходиться старым девам, когда в дом входит хозяйка. Вспомни сестру нашего деда. Я вспомнила. Хорошенькая старушка, немного со странностями, старушка, которая за давно забытый всеми грех осталась в доме отца на положении старой девы. Вспомнила, как командовала и издевалась над ней бабка, и мысленно поклялась, что со мной такого не будет. Наран взял из моих рук чашу и на мгновение вгляделся в мое лицо.

На некоторое время мне показалось, что в его глазах промелькнуло некое беспокойство. Правильно беспокоишься! В моем мире младшая сестра — огромные проблемы. В твоем мире будет так же. Еще больший сюрприз тебя ждет при более близком общении с Вареоном. Мой милый Дал давно уже не тот хвостик, что бегал за тобой и заглядывал по-собачьи преданно в глаза. Мальчик вырос и стал мужчиной. Надеюсь.

— Я рад, что ты вернулась, девочка, — прошептал внезапно Наран и обнял меня за плечи. — Я так боялся, что жрецы ошиблись!

— Наран, — не знала, что сказать я, не испытывая к брату пока еще никаких чувств, кроме раздражения. Он мне чужой человек, гораздо более чужой, чем все те, с которыми я путешествовала. И объятия его были неприятными. Хотя Ритона, которая до сих пор делилась со мной только воспоминаниями, вдруг заставила мое тело ответить на объятие. И даже на глаза почему-то навернулись слезы. Наверное, это беременность сделала меня столь чувствительной. Точно, беременность.

— Больше не исчезай. Не оставляй меня одного. Прошу. Одного… Родители мертвы. Дед всегда был столь холоден. А мой старший брат… всегда старался защитить свою сестренку. Может, не все так плохо?

— Наран…

— Ты нужна мне.

— Знаю…

— Обещай, обещай, что больше не исчезнешь, не предашь меня. Хотя бы ты. Мой холодный, мой глупый братишка, который так нуждается в родственной душе, но не там ее ищет. Не могу я тебе ничего обещать.

Поздно… для всего поздно.

— Обещаю. Но не исполню. И сопротивляюще хрустнуло полено в камине. Господи, ты исполнил мои желания на Рождество. Все исполнил, спасибо Тебе, но что теперь мне делать со своей жизнью? Бойтесь своих мечтаний, они имеют привычку исполняться… Как же был мудр тот, кто это сказал!

12

Встретившись с Лансом одном из храмовых залов, я поняла, что мне незачем рассчитывать на его помощь. Холодные, ничего не значащие слова летели от одного к другому, но оставалось недоумение… почему? Почему мы так быстро стали столь чужими? Но слова, что просились на язык, так и не прозвучали. И Илахан, и Белен явно боялись встретиться со мной глазами, будто кто-то из нас сказал или сделал что-то постыдное. Их отчуждение холодило мне душу, но теперь у меня был ортопегас. Он жил в моей душе, но даже мимолетное упоминание о существовании восьминогого чуда вызывало на лице моего брата странную насмешку.