Сквозь закрытые веки сочились слезы — от яркого света вокруг. Зрение возвращалось неохотно, смутными образами и с неприятными ощущениями. В глаза словно песка щедро насыпали. Но это уже отходило на второй план — вместе с возвращающимися зрением и слухом понемногу вернулась и боль.

Самое поганое во всем этом процессе было то, что я не мог воспользоваться помощью стихийной силы. Ослепившая меня вспышка взрыва, после которой я отправился в далекий полет, меня еще и оглушила. Оглушила перетряхнув, как коктейль в шейкере — и моя физическая оболочка потеряла контакт с астральной проекцией. Соединившись после взрыва, но еще не синхронизировавшись. Словно потерявшие общие очертания два криво совмещенных рисунка, наложенных друг на друга. И улетев прочь от разрушенного купола я потерял на некоторое время не только зрение, но и возможность контролировать и повелевать стихийной силой.

Громко стонать я не стал. Негромко тоже. Даже мысленно не стал — чтобы не привлечь ничьего внимания. Потому что осознание близкой реальности окружающего пространства вернулось полностью, и я понял, что на мне сверху кто-то лежит, тяжестью придавливая к земле. И еще залив кровью.

Первым делом попробовал открыть глаза. Моментально брызнули слезы, веки подниматься просто не хотели. Словно вернулись давние ощущения из подросткового возраста, когда попробовал заняться сварочными работами без маски, и весь следующий день ходил и плакал.

Крепко сощурившись, веками оставив лишь узкую щелку, я все же смог посмотреть на мир. Смутные очертания вокруг понемногу приобретали четкость, красная пелена ослепившей вспышки уходила, и я начинал понемногу осматриваться по сторонам.

К счастью, и к огромному облегчению я чувствовал, как мое тело — само, вновь воссоединяется с астральное проекцией эфира; вновь почувствовал бегущую по энергетическим каналам силу.

Кисти рук, предплечья, торс, шея — понемногу ощущения возвращались связи с Источником возвращались. Как только энергетические каналы замкнулись, приходя в норму, я уже смотрел на мир полуоткрытыми, а не прищуренными глазами. Потому что наполнил взор сиянием стихийной силы Огня, глядя зрением не обычным, а истинным. Неудобства восприятия сразу ушли, глаза слезиться перестали.

Восстановление, так сложно начавшееся, сейчас проходило в увеличивающейся геометрической прогрессии. И если на то, чтобы хоть чуть-чуть приоткрыть глаза, у меня ушло несколько минут, то сейчас я практически пришел в норму за несколько секунд. В норму — относительно того полутрупа, которым я был почти только что.

У меня определенно сломано несколько костей, ожоги рук и лица, многочисленные рваные раны, но пульсирующая по телу стихийная сила помогает прийти в себя. Даже, наверное, я при нужде сейчас смогу войти в скольжение и не только не растерять части тела, но и не набрать новых переломов. Наверное.

С такими мыслями — холодными, оценивающими, у меня получилось немного поменять позу, приподнимаясь и выползая из-под упавшего на меня тела.

Это была Ада. Индианка к моменту смерти вернулась в человеческий облик; наверное, она сделала это тогда, когда форма ее пантеры уже была достаточно повреждена. Судя по следам на теле, именно здесь — рядом со мной, она приняла последний бой.

Узнал я ее по мелким деталям одежды, отличной от наряда и экипировки Иры. Вот, к примеру, перевернутый ремешок подсумка, который развернулся когда Ада, после клятвы жертвоприношения, торопливо защелкивала застежки подсумков.

Без этих запомнившихся мне деталей узнать мою неожиданно вернувшуюся телохранительницу не получилось бы — Ада почти до неузнаваемости была изуродована когтями и костяными клинками бурбонов. Сами бурбоны и адские гончие, явно пытавшиеся добраться до моего бессознательного тела, грудами валялись рядом.