Вот она, разгадка завалов из тел. Индианки, израсходовав каждая по две своих жизни, все же не смогли бы убить столько тварей. Им помог Мархосиас.

Мархосиас, которого отправил ко мне Астерот. И который мог полноценно действовать лишь в рамках способностей тела, в котором он находится. Вот почему однажды Николаев так нервничал, спрашивая в какой форме и в каком теле находится демон.

Опять оно же, равновесие игры сильных; однажды Мархосиас мне помог, обратившись в свою истинную форму — на арене, спасая из ловушки фон Колера. И тогда за эту помощь мне Астерот заплатил жизнью Элимелеха. Наверное, жизнью Элимелеха — быть может цена была другая, но чем-то он наверняка разменялся.

Сейчас Мархосиас, защищая мою жизнь, также наверняка использовал свои истинные возможности. И вследствие этого сам Баал получил возможность появиться здесь и сейчас — без последствий для себя, отвечая на ход Астерота. Возможность, которой и воспользовался. И если бы не мягкое касание предчувствия, посланное мне определенно моим ангелом-хранителем, он добился бы нужного результата.

Тело Мархосиаса-Чумбы, появившегося из-под завалов убитых, между тем извернулось, двигаясь словно деревянная кукла на веревочках. И из раздвоившегося в пространстве тела мутанта появился чужой силуэт. Вытягиваемый весьма грубо — так, что Чумба утробно и булькающе взвыл от боли, плюнув кровью. И рухнул ничком в беспамятстве.

Вытянутый из него силуэт, изначально призрачный, постепенно набирал объем и плоть. Несколько секунд, и вынутая из тела бурбона сущность тысячелетнего демона Мархосиаса стояла перед Баалом.

В своей первой, истинной форме Мархосиас был человеком. Вполне обычный мужчина лет тридцати пяти, темноволосый. Худощавый, с тонкой шеей — она была хорошо заметна из-за наряда: на Мархосиасе-человеке была простая черная монашеская ряса, подвязанная обычной пеньковой веревкой.

Обернувшись ко мне, седой герцог подмигнул. И сразу, не оборачиваясь, ударил.

Его удар — физически, цели не достиг. Он был нанесен не кулаком, а открытой ладонью. Кроме того, Мархосиас стоял от Баала в десятке метров. Но последствия удар архидемона имел самые печальные: Баал вышиб душу из обретшего плоть Мархосиаса.

Лицо темноволосого монаха исказилось мукой боли, тело осталось на месте, но из него, словно выбитая пыль, вырвалась назад тень лазурного силуэта души, тут же истончившаяся. Сразу после этого человеческая фигура Мархосиаса за несколько мгновений ускорившегося для нее времени словно пережила сотни, даже тысячи лет — ссыхаясь, она мумифицировалась и превратилась в прах, сразу развеявшийся.

Подарив мне даже не пренебрежительный, а отсутствующий взгляд — так человек смотрит на отдельного муравья среди прочих снующих по муравейнику, Баал развернулся и двинулся прочь.

Совсем недавно, для того чтобы вернуть подвижность и восприятие, я воспользовался своей стихийной силой — Огнем. Силой, которая несовместима с холодным разумом. Поэтому я не смог удержаться и не справился с собой.

«Идиот» — сказал я сам себе спокойной и задвинутой на задворки частью разума.

Другая же, взявшая верх порывистая натура, не думая о последствия, привела к тому, что заставляя архидемона обернуться, я пренебрежительно свистнул.

Действовал я сейчас по велению той части собственной души, что видоизменилась, будучи подвержена влиянию слепка памяти и воспоминаний Олега. Да и в свои тридцать пять во многих моментах я не так уж далеко от него ушел. И даже не будь со мной части слепка его памяти и души, скорее всего не смог бы помешать себе сделать то, что очень хотелось сказать. И показать.