Ограничение

Пылесосом губ вытягивая слова

из тела твоего, как из полового ковра,

ублажая страсть, как вчерашнюю грусть,

я расклеиваю любовь на площади стен,

но тебе ли это

или тем, кто придёт взамен?

Чем так дорог твой силуэт,

сотканный из правильных линий?

Только образом в голове,

ограниченной на красивых.

Взмах ресниц – ветер в лицо,

влажность век – в подсознании ливень.

Я промок от него глупцом,

полюбив, как меня любили.

Иди, поцелую

Тычется утро серебряной вилкой в глаз,

значит, и этой ночью не переспал со смертью,

обрекая выцветшую даль

сесть, как земля на вертел,

на мой карий хрусталь.

Сколько бы он не вращался,

не удастся мир, как тебя, полюбить

с первого взгляда,

упираясь мечтою распущенной в быт.

Соглашусь с ним: любить так накладно.

…Ты как свет – вторжение чрезмерно бодрит.

Забери приборы холодных рук,

розовых уст бокал.

Конечно, тебя люблю.

Нет, не хмур,

с утра любая улыбка растрескивается в оскал,

целуй – не целуй.

Я смогу отлистнуть этот пляж…

Я смогу отлистнуть этот пляж,

как страницу из лета.

Пусть оскалятся берега,

даже когда их ласкает море.

Здесь, раскинувшись в позе Христа

и такой же раздетый,

ощутил себя частью галактики и истории.

Гримпенская трясина

Какая же ты скотина,

дверь открываю, и вновь

гримпенская трясина,

плечи ушли в любовь.

Букет обещаний правды,

флора туманит глаза.

Чем же себя порадовать,

если опять слаба?

Твердят, но не делают твёрже

мякоть веры – слова.

Ложь глупее, ничтожней.

Обманывая себя,

я открываю дверь.

Ждёт ли меня вчера,

где ты стоишь теперь?

Как тебе этот лифчик…

Как тебе этот лифчик

из ладоней моих не шёлковых?

Вслух не трону о самом личном,

перенежимся втихомолку,

перепачкаем клятвами губы,

растворённые в темноте,

под веселье и смелость глупые.

Утро к нам – я всё ближе к тебе,

разгонюсь в ночи неотложкой,

обезумевший, распорю

душу проникновением кожаным.

Я люблю, тебя слишком люблю

сильно, чтобы не обнимать.

Как охватывала тоска

деревенская и городская

без присутствующей тебя.

Я люблю слишком сильно,

чтобы большего не понимать:

в этом чувстве так много дебильного,

огорчавшего его сласть.

Выпьем с тобой не одну книгу ещё…

Выпьем с тобой не одну книгу ещё,

перелистаем чувства —

на доску разделочную их!

Палачом

выслужится искусство.

Налей мне из глаз твоих слёз стакан

и смех воткни в полость рта.

Комичен до коликов

самообман.

Ты здесь – я хотел бы быть там,

где главные персонажи,

расстрелянные сюжетом,

уже обнаружили жизни

пропажу

и в поисках её кричат: «Дайте света!

Дочитывайте скорей!

Может, мы ещё живы».

Отдых на одного

Разомлевший розоватой икоркой,

на песочке вывернутая лоза,

веки задёрнул словно шторками,

скрыв скучающие глаза.