|
Вечер. Солнце заходит. На деревьях висят разноцветные фонарики. Стол уставлен винами и закусками; вокруг него, в беспорядке, разнообразные стулья. Около стола возится Степа; Матвей Гогин, одетый очень чисто, открывает под деревьями бутылки пива. В глубине сада у забора стоит Притыкин; рядом с ним Монахов тихонько наигрывает на кларнете. В доме шумят. Кто-то одним пальцем играет на пианино "Чижика" и все сбивается. Хохочет исправник.
Матвей. Я уже около трех сотен накопил... Степа. Какое мне дело до этого? Матвей. Значит - не дурак... Степа. Я не говорила, что вы дурак. А вот вы жадный... всё про деньги говорите... как все мужики... Матвей. Что ж - мужики? (Черкун идет к столу, вслед за ним Надежда.) Черкун. Степа, дайте сельтерской! (Надежде.) И вы захотели освежиться? Душно там, да? Надежда. Нет... ничего... Черкун. Почему это вы так... странно смотрите на меня? Надежда (негромко). Что же тут странного? Черкун (усмехаясь). Не дать ли вам холодной соды... сельтерской, а? Надежда. Нет, я не желаю... Черкун (идет обратно). Ну-с, пойду доигрывать... (Надежда медленно идет за ним.) Матвей (упрямо). Что я мужик, ничего не значит! Степан Данилыч студент, он все знает... он говорит - раньше все люди мужиками были, а потом, которые умные, господами сделались... вот оно! Степа. Отстаньте... не люблю я таких... Матвей. Женимся - полюбите... Я парень здоровый... Степа (как бы про себя). Я в монастырь уйду... (Идут исправник и Цыганов, оба выпивши.) Матвей (смеется). Ну, это вы врете... в монастырь... тоже! Исправник (у стола). Здесь все прекрасно, но закуска и выпивка далеко. Цыганов (наливая вино). Она - эпическая женщина... Исправник. Вы всё про нее?.. Н-да... зверь! Я вот два года за ней ухаживаю... Мужчина не урод, как видите, военный и прочее. Вы, говорит, не герой... А почему я не герой? Неизвестно. И, наконец, что такое - герой? В уездном городе и вдруг - герой! Смешно... (Монахов и Притыкин идут к столу.) Богаевская (кричит). Яков Алексеевич, вам сдавать! Исправник (идет с куском в руках). Спешу... Цыганов (Монахову). А мы вот всё говорим о вашей супруге... Монахов. Приятно слышать... А что именно вы говорите, если это не секрет? Цыганов. Хотим понять, что она такое? И не понимаем... Притыкин. Женщину очень трудно понять: Монахов. Это ты про Марью Ивановну? Притыкин (дергает его за рукав). Нет, вообще... Редкие понимают женщину... Монахов. Что мне нужно, я, батя, понял... а что не нужно, того и понимать не надо... Притыкин. Это, конечно, спокойнее. Опять же - всего никогда не поймешь... Цыганов. Где вы ее достали, мой друг, а? Монахов. В епархиальном училище за обедней заметил... Притыкин. Вон она идет... и доктор около... (Смеется. Монахов негромко вторит ему. Цыганов смотрит на них, и усы его презрительно вздрагивают.) Монахов (Цыганову). А Мопассана вашего она не одобряет, - скучно, говорит, и очень все кратко. Зато мне он нравится! Такие есть штучки... ой-ой! Цыганов. Надежда Поликарповна, хотите еще шампанского? Надежда. Пожалуйста... Мне очень нравится оно... Монахов. Смотри, Надежда, будешь пьяной... Надежда. Какие грубости ты говоришь! Люди могут подумать, что я уж была пьяная. Зачем ты ходишь с этой палкой? Монахов. А вот скоро играть буду. Притыкин (берет Монахова под руку). Идемте, посмотрим, как исправник козыряет... (Идут. Монахов - неохотно.) Цыганов (подает бокал Надежде). Вам не нравится кларнет? Надежда. Я гитару люблю, на ней можно играть очень трогательно. А кларнет всегда точно с насморком... Вы очень много пьете, доктор... Доктор. |
