Богаевская. А пожалуй, напрасно я старику-то наговорила... а? Вот... дура...

Притыкина. Ну, дорогая, а он как говорил?

Исправник. Ваш дом - эдем, Татьяна Николаевна, и сами вы - богиня...

Богаевская. Да, очень похожа...

Исправник. А посему - желаю вам праздновать день вашего рожденья еще раз пятьдесят!

Богаевская. Не много ли?

Притыкин. Действительно, Татьяна Николаевна... верно! В другом бы месте Редозубов излаял меня, как собака, а у вас - не может! Потому - вас все уважают... и никто ничего не может...

Богаевская (спокойно). Знают, что вон выгнать могу...

Исправник. Браво!

Притыкин (с восторгом). Знают!

Притыкина (вздыхая). Это очень хорошо, если человек чувствует, что его выгнать могут!

Притыкин (жене, значительно, задорно). Это вы... насчет кого же?

Притыкина. Вообще! А ты думал - про тебя?

Притыкин. То-то.

Исправник. Смирно-о! Выпили, закусили, - ну-с?

Притыкин. В стуколку?

Притыкина. В стуколку и я буду...

Исправник. Извиняюсь...

Богаевская. Идите, батюшка, идите...

(Все уходят. Богаевская сидит в кресле, обмахиваясь платком. С правой стороны доносится голос Степана. Матвей развешивает и оправляет фонарики. Степан и Катя идут рядом. Степан, как всегда, говорит резко и как бы насмешливо.)

Степан. ...Там горит великий огонь разума, и все честные, все умные люди видят при свете его, как грязно и скверно устроена жизнь...

Катя (негромко). Там много честных и умных?

Степан (усмехнулся). Ну... не очень... (Богаевская тихо смеется.) Потому-то я и говорю - идите туда! Отдайте хоть два-три года вашей юности мечтам о новой жизни и борьбе за эти мечты. Бросьте частицу вашего сердца в общий костер протеста против пошлости и лжи...

Катя (просто). Я пойду...

Степан. Быть может, вы испугаетесь и снова вернетесь в это болото... но - будет у вас чем вспомнить юность... а это - хорошая награда за то, что вы можете дать...

Катя. Я не ворочусь...

Степан. Сюда, в этот чертов угол, не долетает ни звука той жизни... Вы посмотрите, как слепы, глухи, глупы все здесь...

Катя (вздрогнула). Монахов и доктор похожи на лягушек...

Степан. Что вам делать здесь? Ну, выйдете вы замуж за какого-нибудь купчика, вроде вашего брата...

(Видит Богаевскую, немного смущен, поправляет фуражку.)

Богаевская (улыбаясь). Что, милый? Чего конфузитесь?.. Он хорошо говорит, Катюша... честно говорит! Ничего не обещает - это хорошо... А когда обещать начнет - не верь...

Степан (грубовато, очень искренно). Знаете... славная вы... честное слово!

Богаевская. Ну, ну... идите! Идите... живите!

(Степан и Катя уходят.) Эх... милые вы мои человеки... (Идет Лидия, читает какую-то записку, нервно двигает бровями.) Лидуша!

Лидия. А, вы здесь? Надоели вам эти люди, да?

Богаевская. В мои годы люди скоро надоедают... Послушай-ка, хочу я тебе сказать... присядь-ка! Видишь ли, я тринадцать лет безвыездно прожила здесь... одичала я и многого теперь не понимаю... так ты уж извини мне... ежели я что-нибудь не так скажу...

Лидия (кладет ей руку на плечо). Не нужно говорить об этом... Ведь вы... по поводу моих отношений к Черкуну?

Богаевская. Да, да... Болтают они тут... перемигиваются...

Лидия. Что нам они?

Богаевская. Ну... не о чем и говорить.

Лидия (задумчиво). Вот... если хотите... Его жена прислала мне записку, в которой сообщает, что у нее нет вражды ко мне... что-то в этом роде. Как жалки люди, не правда ли?

Богаевская. Люди-то? Да-а... Ее мне жалко...

Лидия (улыбаясь). Надеюсь, вы не считаете меня способной отнять у нищего его единственный кусок?

Богаевская. Ну что ты, Лидочка! Ты - Богаевская, а этого достаточно, чтобы знать себе цену.