Появился самогон. Не в открытую, но всем желающим в автобусах наливали без вопросов. Самораки сбился с ног, проверяя, ругаясь, отбирая, но без особого толка.

– Вы не ополчение, вы – махновщина какая-то! – очередной раз вваливаясь в автобус, заорал он. – Только бы бухать! Не на рыбалку едем, мужики…

Последнюю фразу он сказал уже другим голосом, тихим и торжественным. Проняло, но пить меньше не стали. Самораки ехал не в автобусе, а в одном из сопровождавших колонну автомобилей, всех контролировать не мог.

Назначенные им взводные тоже особо не препятствовали.

В автобусе, из включенного радио, и узнали о взрыве и расстреле поезда. Мобильный интернет в телефонах сдох как-то разом, но голосовая связь иногда работала. Звонили своим, кто-то громко, не стесняясь плакал на задних сидениях, узнав о гибели родных. Обстановка складывалась тревожная: ещё и врага в лицо не видели, а уже потери, уже подавленность.

Возле Валуево встретили несколько машин песмарийской дорожной службы. Те чувствовали себя как дома, даже грозили чем-то ополченцам. Но, получив по почкам – достаточно по-доброму, ведь не убили же, – и лишившись оружия, присмирели на раз. Но ругались, называя убийцами детей, некоторым пришлось вломить повторно.

– Позывные все придумали? – заглянул в автобус Самораки. – Взводный, ты сам пьяный, что ли?! Вашу ж мать…

– Никак нет, товарищ капитан! – вскочил взводный, вчерашний автомеханик Доренко – Дмитрий у него свой предыдущий «жигулёнок» не раз обслуживал. Вскочил и треснулся головой о верхний поручень: автобус же городской, а в Доренко роста два метра с гаком.

Бойцы заржали. Но лучше так, чем в унынии.

– Никак нет, трезвый, – уже потише, потирая здоровенной лапищей шишку на макушке, повторил Доренко. – Меня вот Медведем окрестили, пусть так и будет.

– В Валуево будет штаб отряда, опорники на трассе «Кавино-Транай», триста второй километр, дорога на юго-запад, и в деревне Суетки. В каждом по взводу, третий сделаем летучим отрядом. Твоя точка – трасса. Но и вам всем на месте не сидеть. Окопаться. Изучить обстановку. Разведчиков назначил?

– Так точно! Разин и Акопян. Ну, в смысле Ватник и Седой, если позывными.

Так Дмитрий и стал Ватником. Если у Акопяна прозвище было на поверхности, совсем молодой паренёк и правда был с белой прядью в кудрявых смоляных волосах, то почему Ватник… Да по дороге со взводным разговорились, благо знакомы уже несколько лет.

– Мить, а ты вот зачем в ополчение пошёл?

Разин подумал. Как ни скажи, всё ненужный пафос. А спрашивает не просто так, прощупывает Доренко настроения, не дурак: надо ж знать, кто завтра твою спину будет прикрывать.

– А ты?

Взводный засмеялся:

– Еврей, что ли? Вопросом на вопрос… Дед у меня здесь воевал с немцами, он считай, меня и воспитывал, пока не помер. Батя-то когда пил, когда сидел. Нечто я хуже деда?

– А я жить хочу без дурацких указаний, на каком языке мне разговаривать. У себя на Родине и по-своему. И дочка чтобы русской выросла, а не песмарийкой какой. У них свои дети, пусть растят, как хотят. А я вот так.

– Сколько дочке-то?

– Шесть. Слава Богу, в эвакуацию не отправил… Жена настояла остаться.

Взводный помолчал, а потом спросил:

– А чего в Россию тогда не переехал? Вроде, умный, заработать и там можно.

– Коль, заработать где угодно можно. Но жить лучше на Родине, а она у меня здесь.