|
Ах, сколько выдвинулось в это время талантливейших людей, какая масса научных открытий была сделана, особенно в фундаментальной науке, к какому бурному расцвету науки и техники всё это привело! Но верно ли распорядились носители харизмы своим бесценным даром, я вас спрашиваю? Вспомним: именно тогда были созданы мощнейшие средства уничтожения – самолёты, подводные лодки, химическое оружие… бомба атомная, наконец. Соответственно, тяжелейшие войны, волна кровавых революций, гибель миллионов людей, в том числе весьма выдающихся… наш российский бардак… пардон, увлёкся. – Шихман вспомнил о присутствии фон Трауберга и тему российского бардака при нём решил не развивать. – Так вот, молодой человек, неотвратимое действие стихийных сил, выступающих при этом как всеобщий уравнитель, который убирает людей, не сумевших должным образом распорядиться дарованной свыше харизмой, и называли в древней Греции «ананке». В природе всё мудро. Зачем нужно общество, которое уподобляется змее, жалящей саму себя в хвост?
Он отправил окурок в огромную, специально приготовленную для него пепельницу. – У греков вообще отношение к человеческому дару было весьма трепетным. Ещё тридцать столетий назад философы-орфики пестовали культ Зевса Метрона, сиречь Измерителя. Его жрецы с помощью яда уничтожали одарённых людей, предавшихся злу. Если получил ты от Бога многое, а служишь дьяволу, то вот тебе чаша с быстро убивающим конейоном… и, наверное, это не так уж неправильно. А вообще-то надо сказать, что какую древнюю культуру ни возьми, за её спиной обнаруживается ещё более древняя. А за той – ещё… Поневоле задумаешься о едином могучем первоисточнике. Вот мы знай твердим: греки, греки… учителя человечества, а почитай-ка биографии Пифагора, Гераклита, Фалеса Милетского – все они начали излагать свои системы после того, как прошли обучение у жрецов Персии. А те, в свою очередь, тоже явились наследниками ещё более древнего знания… Он взял было эффектную паузу, но фон Трауберг неожиданно обломал ему кайф. – Древнеарийского, – не отрывая глаз от окна, изрёк он торжественно. Ему никто не возразил, и он с упорством маньяка заговорил о своём: – Её гороскоп утверждает, что она не погибла. Я чувствую. Она здесь, близко. Её необходимо найти. Лев Поликарпович промолчал. Вот уж действительно – «ищут пожарные, ищет милиция»… Ромуальду фон Трауберг кто только не искал, причём, как обычно, срабатывали не официально-государственные договорённости, а более надёжные личные связи. Российская ФСБ в лице девятизвёздочного генерала Владимира Зеноновича только что не побраталась с американским УППНИРом, за океаном прониклись и раскрыли кое-какие карты, Браун и Скудин, не говоря уже о Гринберге, тоже напрягли все свои персональные связи, калибром помельче, но зато более разветвлённые. Увы. Всё упиралось в тот самый «Боинг», бесследно испарившийся за несколько секунд до посадки в аэропорту. Ни одна живая душа с него так и не проявилась. И ни одно мёртвое тело. Тем не менее Ганс Людвиг по-прежнему чего-то ждал, на что-то надеялся. Советовался со звёздами и даже что-то якобы чувствовал. Льву Поликарповичу было его жаль. «Может, когда мне столько стукнет, я тоже начну „чувствовать“ жену и Марину? В смысле близкого воссоединения?..» Как бы то ни было, никакой пользы от присутствия фон Трауберга покамест не наблюдалось. Не сбывался даже корыстный расчёт Льва Поликарповича поговорить с ним об отце. Старый немец либо молчал, не обращая на окружающих никакого внимания, либо рассуждал о своей внучке. Третьего было не дано. Тут в кармане профессора завозился и запищал сотовый телефон. – Да? – Лев Поликарпович, телевизор поблизости есть? Включайте скорее. |
