Лайл подхватил её на руки и отнёс к высокой кровати. Прижимая девушку к себе, он одной рукой откинул простыни.

— Хорошо, — сказала Оливия. — Мы можем поговорить позже.

— О, да, — согласился он. — Нам многое нужно обсудить.

У них впереди целая жизнь на разговоры.

Оливия вытянула руку и погладила его по груди.

— Ты отлично справился, — сказала она.

— Ты тоже.

Он коленом раздвинул ей ноги, и Оливия откинулась назад, упираясь ступнями в постель.

— Не могу передать словами, как это возбуждает, — проговорила она.

— Напишешь мне в письме, — ответил он. — Потом.

Лайл ухватил за края её халат и рубашку и потянул их наверх. Он взглянул на её ноги.

— Тебе нравятся мои ноги, — заметила она.

— До неприличия.

Перегрин наклонился и поцеловал её в голень, как делал в «Белом лебеде», прислуживая.

— Ох, — выдохнула он. — Ты злой человек. Жестокий и бессердечный…

— И беспощадный, — прошептал он. — Не забывай, чертовски беспощадный.

Он, поддразнивая, погладил внутреннюю часть её бёдер. Верх и вниз. Оливия запрокинула голову.

Перегрин ещё выше задрал её ночное одеяние и провёл пальцами дальше, нежно скользнув по мягкому местечку между ногами.

— О, твои руки, твои руки. — Оливия придавила его ладонь своей, крепче прижимая его к себе. — О, ради Господа. Что мне делать?

Она встала на колени, разорвала ленты халата и отшвырнула его прочь. Она стянула сорочку через голову и отбросила её.

Медные кудри падали на её плечи. Небольшой медный треугольник поблёскивал между ногами. На ней не осталось ничего, кроме этих волос и жемчужной кожи.

Так легко было представить, как она танцует, обнажённая, в пустыне, при свете луны.

— Хватит, — сказала Оливия. — Довольно этой чепухи. Я никогда не буду вести себя правильно. И не проси меня.

— Даже не думал, — ответил Лайл.

— Иди ко мне, — позвала она, проводя рукой по животу и над шелковистым холмиком между ног. — Иди сюда.

Перегрин забрался на кровать и стал на колени перед ней. Она взяла его за руки и поднесла их к своим грудям. Он наклонился и поцеловал её, долгим, сладким поцелуем. Затем сжал её груди, и она обняла его за шею, откинув голову назад так, чтобы он мог прикасаться к ней, как пожелает он и как захочется ей.

Она тоже гладила его, её руки блуждали по его плечам и спине, ласкали его ягодицы. Оливия придвинулась и прижалась к его паху. Его член требовательно упёрся ей в живот. Она протянула руку, обхватила его и стала двигать рукой вверх и вниз, затем остановилась и нежно провела по тёмно-красной головке. Перегрин издал приглушённый звук.

Она посмотрела на него.

— Наигралась? — спросил он низким голосом.

— Нет еще, — она слегка толкнула его.

Лайл понял намёк и лёг. Она забралась на него.

— Я знаю, что так можно, — сказала Оливия. — Видела на гравюрах.

Граф рассмеялся.

Он сжал её бёдра, поднял девушку и опустил на себя.

— О, — произнесла она, с долгим дрожащим выдохом. — О, Лайл. О, Боже мой.

Она наклонилась вперёд, это движение усилило давление на его член, и Лайл застонал от наслаждения. Оливия поцеловала его. Поцелуй был долгим и беспощадным, погружая его в жаркую темноту. Он крепко обнял её, и она стала двигаться, скользя верх и вниз и устанавливая ритм.