Так что мимо мрачных в ночи дурдомовских корпусов мы промчались, не бросив на них даже прощального взгляда.

Охрана все так же дулась в картишки. Маша испугалась этих безобидных ребят, любителей перекинуться в подкидного, — еще крепче сжала мой рукав, так что от травмы уже не было спасения.

— Большой привет, — бросил я им.

— И тебе того же, — ответили они, не отвлекаясь от своего благородного развлечения.

Даму мою они не заметили вообще.

7

До машины я едва дошел, — меня клонило в сон.

Иван вышел навстречу, взял у меня сумку, принялся заталкивать ее в багажник.

— Познакомьтесь, — сказал я. — Маша, это Иван, наш финансовый босс… Иван, это Маша, о которой я тебе рассказывал…

Язык меня еле слушался. Он заплетался, не желая произносить никаких слов, а желая, чтобы его оставили в покое. Он хотел отделиться от меня, такого болтливого, и не иметь со мной ничего общего.

— Посплю… — сказал я, этим языком. — Вы здесь сами…

Мне кажется, я все-таки успел добрести до заднего сиденья, совершил над собой это нечеловеческое усилие… Или только кажется. Глаза мои закрылись, отгородив от всего остального, и я тут же стал улетать, далеко-далеко, на чем-то беспредельно мягком, куда-то бесконечно далеко, — растворяться, растворяться, растворяться…

— Вставай, — сказал Иван, — мы, вроде, приехали…

Было утро, белое утро, потому что вокруг был снег. Асфальт перед подъездом Ивана, скверик, соседние машины, — все было в снегу.

Маша сидела рядом, она внимательно смотрела на меня, и, дождавшись, когда я открыл глаза, сказала:

— Кто он, это чудовище, где ты с ним познакомился?.. Почему ты бросил меня?.. На его произвол?..

— Я-то здесь причем, ты сама же видела: дорожная ситуация, — сказал задиристо Иван.

— Он два раза врезался в другие машины. Один раз врезались в нас… Как мы доехали, я не понимаю этого. Я все время тебя будила, — но ты спал.

— Что ты ко мне привязалась, я все делал правильно… Нетрезвые водители, никто не соблюдает правил дорожного движения. Во второй раз, помнишь, левый поворот…

— Ты не умеешь водить машину!.. — воскликнула Маша. — Тебе должно быть стыдно. Такой большой мальчик, мог бы научиться.

— Опять мораль… Она все время читала мне мораль, — под руку, водителю… Сама во всем виновата!

— Это я во всем виновата? — сказала Маша, и у нее появились слезы на глазах. — Да я не знаю, как осталась живой. Это чудо какое-то!

— Опять реветь!.. — пробасил Иван. — Она все время ревет, — как стукнемся, так она начинает реветь!.. Слабонервная.

За то время, пока они разговаривали, я окончательно пришел в себя… И понял: я проснулся в другом мире. Про который ничего не знаю… Посмотрел на Машу, как та вытирает платочком слезы у глаз, и догадался: мы — незнакомы.

Она перепутала меня с кем-то, с каким-то настоящим серьезным мужчиной. За спиной которого можно чувствовать себя, как за каменной стеной… Вот сейчас посмотрит повнимательней и скажет: вы кто такой, гражданин, как вы здесь оказались?..

Я не мог представить, что вот сейчас открою рот и скажу ей «ты».

— Как жизнь?.. — спросил я все-таки, негромко. — Оказалась неплохой штукой?

— Может быть и неплохой, — сказала Маша, — но когда она все время висит на волоске…

— Камень в мой огород, — сказал осуждающе Иван.