Она пообещала себе, что во время перерыва съездит и купит себе новую декоративную косметику. Да, именно во время перерыва. Не станет даже дожидаться конца рабочего дня. Потому что после рабочего дня она отправится к парикмахеру.

— Доктор Данс, пожалуйста, пройдите в приемную девять! — Элли распахнула дверь даже без стука, и лицо у нее было очень растерянное, почти испуганное.

— Что случилось?

— Авария! Человек разбился на машине. А доктор Филипс в отпуске, доктор Мартинез тоже, а доктор Хант болен, других хирургов сейчас нет…

— Поняла, бегу!

У Кэтрин душа ушла в пятки. Нет, конечно, она врач-хирург, но она все же хирург не для экстремальных ситуаций. Одно дело наблюдать пациентов, подолгу готовиться к операциям, изучать инновации в своей области медицины, и совсем другое — когда действовать нужно быстро, очень быстро и очень четко, и от того, насколько ты быстр и спокоен, зависит жизнь человека.

— Сейчас, Элли, я переоденусь!

— Да, доктор Данс!

Никогда в жизни Кэтрин не переодевалась в такой спешке. Она корила себя за внезапно проснувшееся внимание к собственной внешности. Если бы не это, она уже успела бы сменить блузку и брюки на форму и настроиться на рабочий лад… А ведь день так чудесно начинался!

Ладно, она справится. Обязательно справится. Она талантливый врач, общую хирургию она знает хорошо, нужно только успокоиться и довериться себе. Вдох — выдох. Только как тут успокоиться, когда сердце глухо стучит, кровь бросилась в голову, и больше всего ей хотелось бы сейчас вновь стать практиканткой на операции у гениального хирурга доктора Гарольда Симпсона… Учиться, внимать, но ни за что не отвечать.

Это малодушие.

Хватит уже бояться ответственности. Она взрослая женщина. Может, опыта экстренных операции ей и недостает, но у нее ясный ум и послушные мозгу и сердцу руки.

И больше всего ее пугает неизвестность. Страх — это отсутствие информации. Значит, нужно бежать скорее!

Давно она не бегала по больничным коридорам…

К чести Кэтрин нужно сказать, что, когда она распахнула дверь приемного покоя, она уже взяла себя в руки и паника в ее душе совсем улеглась.

Однако тут же накатила новая волна, и Кэтрин с трудом проглотила большой неудобный ком, подступивший к горлу.

На каталке лежал мужчина с очень бледным лицом, его возраст она не сумела определить: то ли двадцать пять, то ли сорок… Черты лица обозначились резкими, изломанными линиями. Он был без сознания, но, несмотря на это, на лице отпечаталось выражение сдерживаемой боли, и от этого он выглядел необыкновенно серьезным. У Кэтрин мелькнула мысль, что он очень красив, и она поразилась сама себе: надо же, какие глупости в такой ответственный момент!

Потом она поняла, что весь смысл этого «трюка сознания» сводился к тому, чтобы отвлечь ее внимание от того страшного, что было в его облике: залитая кровью чуть пониже сердца рубашка, вывернутая под неестественным углом рука. Судя по тому, как в месте слома набрякла от крови ткань рукава, открытый перелом.

Кэтрин привиделись обломки кости, которые придется извлекать из раны.

Конечно, будь она просто девушкой с улицы, на нее это произвело бы куда большее впечатление. Она же была врачом-хирургом, и ей приходилось извлекать из человеческого тела вещи пострашнее костяных осколков, кость, по крайней мере, это естественно и необходимо в организме, а вот раковая опухоль, которая поселяется в человеке и, как тупое, жадное и злобное животное, хочет его пожрать изнутри, — это совсем другое, чужеродное, противоестественное.

Воспоминания о том, что она по-настоящему привыкла работать с этой мерзостью, придали ей сил. Не впервой ей видеть кровь и раны, пусть они и не такие аккуратные, как бывают от скальпеля…

— Что? — отрывисто бросила она медсестре, которая вынырнула из операционной палаты, сообщающейся с этой приемной.