— Потом… — Катарина потерла руку о руку. — Потом… зачем женщине магия?

И на ладонях ее вспыхнули нити силы, которые потянулись через запястья, ложась поверх кровеносных сосудов. Они пронизывали кожу, уходя под нее, протягиваясь сквозь мышцы, связывая кости, сплетаясь в непонятный Кайдену, но смутно знакомый узор.

Он видел такой.

Определенно.

Но где?

— Извини. Извините, — Катарина стряхнула бражника, который медленно пополз выше. — Наверное… мне нравятся цветы, которые вы приносите, но я вынуждена просить вас…

Ночь затрещала голосами сверчков, уговаривая женщину не спешить. Но когда женщины слушали кого-то, помимо себя?

— …потому что это и вправду может скверно отразиться на моей репутации, — Катарина слезла с подоконника и поплотнее запахнула полы халата.

— Конечно, — пообещал Кайден.

А она покачала головой.

— Вы все равно придете.

— Приду.

— Вы не привыкли никого слушать.

— Увы… говорят, дело в дурной наследственности, — наверное, ее бы стоило поймать, обнять и притянуть к себе. Согреть. Утешить словами и не только. А потом, ближе к утру, оставить, потому что люди все-таки слишком много значения придают этой самой репутации. Но Кайден просто сидел, разглядывая женщину, которая была так притягательна и хороша, что сердце обмирало.

И понимал, что придет завтра.

И она будет ждать. Несмотря на все сказанное. И на то, что ныне держится горделиво. Брови вот хмурит, но окно оставит открытым. И огорчится, если зря…

Лилия.

Он принесет для Катарины водную лилию, из тех, что днем прячутся на дне пруда, поскольку солнце чересчур жестоко. А на закате поднимаются, чтобы раскрыться ближе к полночи.

Они хрупки.

Застенчивы.

И надежно хранят маленькие лилейные тайны. Катарине понравится.

Глава 25

Внизу Кайдена ждали. Гевин устроился прямо на траве, лег на живот, сложил руки под подбородком, глаза прикрыл. Он казался спящим, но в тот момент, когда тень Кайдена легла на него, сказал:

— Это было мило.

— Подслушивал?

— Кое-что… мне тоже интересно, что за женщину я собираюсь взять в жены.

Эти слова Кайдену категорически не понравились.

— Моя матушка опознала венец. Как-то ее дорогая сестра, сколь понимаю, желавшая позлить родственников, которых она никогда-то не любила, что понятно, — Гевин наблюдал за темной жужелицей, что выползла на дорожку в поисках добычи. Насекомое застыло, лишь усики его шевелились, показывая, что жужелица прислушивается ко всему вокруг. — Так вот, она прислала портрет… парадный…

Жужелица медленно двинулась к зарослям травы, в которой мелькали огоньки светляков. Она то и дело останавливалась, чтобы после продолжить движение.

— И помнится, на портрете этом имелось множество интересного. В частности, гарнитур из желтых алмазов. Я бы и сам вспомнил со временем. Но матушка, как понимаешь, не слишком была рада чужому успеху. Думаю, она бы молчала, если бы Катарина не выгнала моего братца.

Он приподнялся на руках, как-то совершенно по-змеиному подался вперед и дунул на жужелицу, заставив ее поспешно нырнуть в травяные заросли.

— Но тут она крепко обиделась. Требовала от меня, чтобы я подал официальное заявление… на расследование…

— Подашь?

— Зачем? — Гевин поднялся. — Во-первых, мне нужно более… внимательно изучить венец. Во-вторых, в начальном варианте имелись еще ожерелье, серьги, парные браслеты и подвески в количестве дюжины.