А туман… туман — это просто туман.

Катарина заняла место во главе стола.

Окинула взглядом зал, слишком большой и пустой, чтобы в нем было уютно. Пламя еще гудело, жадно пожирая дерево, но его тепло уходило в стены дома, слишком большого, чтобы хватило сил согреть его лишь одним камином.

— А где… маг? — поинтересовалась она, раскладывая салфетку на коленях.

— Исчез, — Джио отряхнула брюки.

— Давно?

Вопрос Гевина прозвучал абсолютно равнодушно.

— Еще вчера…

Гевин кивнул. А Катарина промолчала. Наверное, ей следовало бы возмутиться или ужаснуться, но сил не осталось. Зато заныли вдруг руки, кожа на пальцах сделалась непривычно чувствительной, а на ладонях вовсе покраснела. Зудели запястья, предупреждая, что Катарина еще поплатиться за неосторожное свое обращение с силой.

Пускай.

Она больше не жалела. О силе — точно не жалела. Вдруг подумалось, что где-то там, в глубинах тумана, остался пруд и лилии, и луна, которая почти утонула, но не до конца. Как остались в прошлом мечты ее и наивные надежды.

А ужин подали.

Знакомая мрачная женщина в платье из черной ткани, которое казалось траурным, и белый кружевной воротничок лишь усугублял впечатление.

— Не уходите, любезная, — Гевин протянул руку и почти коснулся ее, но экономка с небывалой прытью отскочила и зашипела. Некрасивое лицо ее исказилось. — И ваших сыновей кликните… это ведь сыновья?

— Племянники.

— А девушка?

— Внучка.

В глубоко запавших глазах мелькнули алые отсветы. То ли пламя, то ли…

— Чудесно… а еще родня здесь есть?

— Одинокая я, — она глядела на Гевина искоса, отчаянно пытаясь скрыть свой страх.

— Даже так? Не думал, что среди вашего народа такое возможно, чтобы столь достойная фройляйн…

— Фрау, — экономка спрятала дрожащие руки под фартуком.

Тоже черным.

И чернота эта сливалась с чернотой платья, и казалось, стоит ей сделать шаг, коснуться одной из тех теней, которые заполонили дом, и женщина исчезнет.

— Фрау, стало быть? А где ваш… супруг?

— Сгинул, — она пожевала губу и, словно решившись, сунула пальцы в рот. Тонкий свист ударил по нервам, заставив Катарину сжать единственное доступное ей оружие — серебряную вилку.

— Спокойнее, фрау Клотц, спокойнее, — ласково произнес Гевин. — Не стоит пугать нашу хозяйку. Присаживайтесь.

Он любезно отодвинул тяжелый стул, и женщина, ступая все также бочком, неспешно, то и дело оглядываясь на дверь, присела. На самый краешек. Близость Гевина явно заставляла ее нервничать.

— Клянусь, что не трону никого из твоего племени, если он… или она… или они не умышляли против моей невесты.

— Твоей ли? — женщина сгорбилась. — Что-то не с тобой она ночами гуляет.

— Не стоит лезть в дела, которые тебя не касаются, — сказал Гевин, но как-то так, что женщина окончательно съежилась. — А вы выходите. Я и в тени вас достану, коль желание будет.

Лакеи, выступив в круг света, поморщились. И горничная, что норовила скрыться за плечами их.

А Катарине подумалось, что эти люди категорически ей неприятны, при том, что она, сколь ни пыталась, не сумела понять, отчего же. Были они… обыкновенны. Не высокие, но и не низкие, не толстые, не худые, столь невыразительные, что и сказать-то нечего. И лишь камзолы скучного темно-синего цвета, знававшие времена и получше, придавали им хоть какие-то краски.

— Знакомься, дорогая, — Гевин разглядывал парочку с явным любопытством.