— И речи его становились слаще хмельного меда. Не нашлось ни одного создания, которое бы устояло перед ним. Я знаю, что он ходил к Каменным холмам в надежде встретить кого-то из моих родичей. Но другие оказались умнее меня, да… — Джио вздохнула.

Боль не то, чтобы отступила, нет, она по-прежнему была с Катариной, но теперь с ней получилось совладать. Забрать силу и, пропустив через себя, отдать камню.

Искра за искрой.

Капля за каплей. И нефрит откликнулся, а следом за ним и тот, крохотный совсем осколок, который утонул в камне, чтобы замереть.

Искра…

Из любой искры можно раздуть пламя, если постараться. И Катарина постарается. Если не ради себя, то хотя бы ради той, которая заслужила свободу. Которая еще может спастись. Которая…

— И когда он услышал о божестве, что спит в древнем храме на краю мира, он загорелся желанием подчинить и это божество. Решил, что тогда станет не просто силен, но равен ушедшим, — Катарина не видела Джио, но живо представляла себе, как кривится ее лицо, сменяя гримасу за гримасой.

И ненависти нет.

Уже нет.

А есть презрение, которое куда хуже.

— Мы отправились. И на свою беду нашли и храм, и ту, что спала в нем, — голос Джио перешел на шепот, и обернувшись, Катарина увидела, что та прислонилась к стене, схватившись руками за горло.

Клятва?

— Хватит, — Гевин шагнул к той, которой не решался прикоснуться, чтобы обнять и прижать к себе. — Я сам скажу, что было дальше… если надо.

Надо.

Катарина вовсе не так умна, чтобы понять. Катарина, если подумать, никогда-то не отличалась ни умом, ни характером, ни силой. И теперь вот она почти выпила крохи огня, но разве этого довольно, чтобы закончить начатое?

Малость осталась.

И для этой малости надо взять силы. Где? Катарина знала ответ. Жаль все-таки, что не получилось сбежать… у свободы вкус вовсе не подгоревших пирожков из придорожной таверны.

Свобода — это влажная трава.

И небо со звездами, что спускаются взглянуть на тех, кому вздумалось валяться на влажной той траве. И темная вода пруда. И лилии в нем. И быть может, любовь, которой Катарина так и не узнала.

— Он нашел нечто, в чем скрывалась сущность божества. И сумел разглядеть ее… возможно, сумел использовать? Но понял, что та слаба. Время безжалостно не только к людям.

Голос Змея звучал по-прежнему спокойно.

— Отпусти, — проворчала Джио.

— Как-нибудь потом… — он и не подумал послушаться, а она не стала вырываться, то ли сил не было, то ли желания. А огонь в камине совсем погас, он отдал последние искры своей жизни, и Катарина приняла их с благодарностью, чтобы отправить следом и свои…

Капля за каплей.

День за днем… и говорят, что маг, отдавший жизненные силы, вмиг постареет… интересно, какая из Катарины выйдет старуха? Мерзкая, вроде той, что обреталась на отцовской конюшне, раздражая всех, или же вполне благообразная?

Впрочем, не столь это и важно.

Капля…

— Он начал подкармливать… существо. Приручать ее… верно?

— Разделил. Понял, что не справится со всей разом. Из одного венца стало два, одинаковых, словно отражения друг друга.

— Вряд ли это понравилось твари.

Определенно. Катарине бы не понравилось, если бы ее разделили.

— Не понравилось. Она… сперва подчинялась, делала, как сказано… он давал ей силы. Других… при дворе множество людей. Кто удивится, если одна-другая девица вдруг сляжет? Тем паче, если из прислуги. Но ей не всякие годились… чем чище кровь, чем больше силы…

Больше.