— Вы целуете мертвых женщин и ищете любви мертвых мужчин. Вы ушли, чтобы сохранить жизнь, но сами ее растеряли в тот миг, когда боль и сила стали слишком большой платой за возможность подняться наверх. И это не дочь Айора безумна, а ты. Ты просила меня о пыльце драконьих цветов. И я помню. Я найду ее, чтобы ты смогла родить дитя, но ты уверена, что хочешь растить его здесь?

Не понимает.

Никто не понимает. Они ведь привыкли… вечный пир, вечный праздник, и тень жизни, которая вполне устраивает своей безопасностью.

— Я говорила отцу, что не стоило тебя отпускать, — сестра спокойна. — Люди тебя испортили. Но ты вернешься. Смертные женщины живут мало, да и сами по себе слишком ветрены. Сегодня они с одним, завтра с другим. И эта твоя не лучше.

— Где она?

— Не знаю, — Эйна пожала плечами слишком быстро, чтобы это было правдой. И захрипела, когда пальцы Кайдена сдавили горло.

— Где? — повторил он вопрос.

Кто-то рассмеялся…

Кто-то пустился в пляс. И пир шел, будто ничего-то не происходило. Зазвенели в углу клинки, и унялись, поняв, что встретили равного по силе.

— Крысюки… ее… забрали, — прохрипела Эйна, цепляясь за руку. — Я просто не стала мешать… просто… я не хотела, чтобы ты страдал, когда ее не станет… я…

— Я не буду страдать, — Кайден отпустил горло. — Ты ведь знаешь, где она?

Молчание.

— Знаешь. Кто сказал? Старуха?

— Она… велела мне не мешать. Я и не буду.

— Не будешь, — Кайден провел ладонью по волосам, мягким, что пух. — Конечно, не будешь. Ты мне поможешь…

Эйна всегда была упряма.

И когда Кайден поднял корону, лишь поджала губы. Нахмурилась.

— Отца и вправду не стало, — сказал он.

А она тяжела.

Почти неподъемна. И золотые рога сияют ярко, ярче, чем негасимое пламя в камине, ярче, чем глаза Эйны, что следит за каждым его движением.

— И здесь нужен кто-то, кто последит за порядком…

Венец лег на макушку Эйны, и она застонала.

— Теперь ты мне скажешь?

По лицу побежали струйки крови, а Эйна разжала губы.

— Дворец. Она вернулась к своему королю…

— Неправда, — Кайден провел по лбу сестры, размазывая кровь, и та легла причудливым узором. — И вовсе он не король…

Он развернулся, оставив Эйну с ее короной, залой, пиром и котлом, в котором варились тени любой еды, что только существовала в верхнем мире. Но Кайдена больше не устраивали тени.

Он желал жить по-настоящему.

И вернуть свою королеву.

— Однажды… ты придешь, — Эйна стояла, обеими руками удерживая венец, пытаясь справиться с тяжестью ее и с той болью, что причиняли оленьи рога, пробившие плоть.

— Возможно, — согласился Кайден. — И принесу тебе пыльцы. Если, конечно, ты не решишься попробовать другой способ.

— Какой?

— Скоро полная луна. Выгляни наружу. Быть может, и тебе захочется станцевать?

Неприличные слова были ответом.

— А пока я возьму кое-что… из сокровищницы…

…в которую давно уже никто не заходил, и груды золота покрылись пылью, а драгоценные камни погасли от тоски. Но Кайдену нужны были не они. Он шел по пыли и золоту, оставляя следы, что затягивались быстрее ран плоти. Он поклонился древним королям, чьи фигуры еще дышали силой, и остановившись перед первой, протянул руку. Стоило коснуться камня, что лежал на мраморной ладони, как тот закричал.