— Нет. Была дома одна. Читала.

— Что читали? — быстро спросил Карелла.

— Не помню. Я много читаю всего.

— Но какие именно книги?

— В основном научную фантастику.

— А вот всякие загадочные убийства…

— Нет. Ненавижу этот жанр.

— Вы сказали, что узнали об убийстве Маргарет из газет…

— Да.

— В вермонтских местных газетах?

— Нет, я покупаю наши…

— Наши газеты?

— Да, поступающие отсюда, из этого города. Мы их там получаем, представьте себе.

— И вот тогда-то вы и увидели первополосный заголовок?

— В этой газете это было не на первой полосе, а на четвертой, в общеамериканской хронике.

— Заметка об убийстве жены Шумахера.

— Да, да, да, об убийстве его жены.

Она вновь произнесла слово «жена» так глумливо, что это граничило с грязным ругательством.

— И вы говорите, что возликовали…

— Ну, возможно, это слишком громко сказано.

— А сейчас как бы вы сказали?

— Заметка меня просто-таки осчастливила.

— Хм, новость о зверском убийстве женщины…

— Да.

— …вас осчастливила.

— Да.

— Ей хладнокровно пробили голову и грудь…

— Угу.

— И, читая об этом, вы чувствовали себя счастливой.

— Да, — сказала Бетси. — Я рада, что ее кто-то пришил.

Сыщики уставились на нее.

— Это была подлая сука, сломавшая нам жизнь. Обычно я молилась, чтобы она выпала из окна или чтобы ее автобус переехал. Но — ничего… Ладно, теперь-то уже ее кто-то достал. Хорошенько уделал. И — да, я счастлива. А вообще-то ликую, это самое подходящее слово. Переполнена ликованием оттого, что она сдохла. Правда, я бы хотела, чтобы ее прострелили дюжину раз, а не четыре.

По ее лицу гуляла довольная улыбка.

Такую улыбку не переспоришь.

Зато узнавать теперь обязательно надо следующее: действительно ли в газетах было написано, что в Маргарет стреляли четыре раза.

Наступала ночь.

Они беседовали в гостиной дома, который до недавнего времени Анджела разделяла с Томми. Трехлетка Тесс — в кроватке, в боковой комнате. Анджела сказала брату, что жить не может без сигареты, но доктор запретил ей курить во время беременности. Карелла вдруг вспомнил о Глории Сэндерс. Та тоже умирала без сигареты, когда они встретились в клинике. Он не мог отделаться от навязчивой мысли: Пенн Хахллигэн описывал именно женщину, бегущую сквозь дождь. А возможно, эта идея сформировалась потому, что он уже и раньше знал: Шумахера пережили три женщины — две дочки и бывшая жена, ненавидевшие его.

— Ничего, скоро закурю, — заявила Анджела.

— Держись-ка подальше от дыма, — отозвался Карелла.

— От этой привычки так просто не отделаешься, — сказала она, поеживаясь.

Их отец не знал, что Анджела курила. А может, лишь притворялся, что не знает. Карелле вспомнилась одна семейная суббота, он тогда и сам курил. Давно это было. Анджела и Томми только поженились. Кажется, дело было на Пасху. А возможно, и на Рождество. Тогда собралась вся семья. Они едва закончили трапезу, а в итальянских семьях каждое блюдо — целое событие, праздник. Карелла похлопал себя по карманам, убедился, что сигареты кончились, и направился к пианино, бренча на котором, Анджела распевала песенки своего детства.