— Куда ты пошла потом?

— Домой — принять ванну и переодеться для ужина.

— А где этот «Тернер»?

— В Квартале. Совсем недалеко от моей квартиры.

— Ты водишь машину?

— Нет.

— Как ты добиралась из одного места в другое?

— От церкви до «Красного шарика» на метро. Домой приехала на такси, а к «Тернеру» пришла пешком.

— Помнишь, во что была одета?

— На мне было хлопчатобумажное повседневное платье, в котором я встречалась с Элли. Потом я переоделась во что-то более элегантное.

— Что именно?

— Синий костюм, кажется. Тоже из хлопка. День был очень жаркий.

— А на работу ты пришла в платье какого цвета?

— Синего.

— И то, и то — синее, так?

— Это мой любимый цвет, — сказала она и захлопнула блокнот.

Он прикинул: чтобы добраться на метро от церкви до Круга у Гровер-парка, потребуется не более 20 минут. Если она рассталась со своим агентом, как она сказала, в шесть тридцать, она могла бы вернуться в пригород без десяти семь. Патера убили где-то в начале восьмого. И у нее еще оставалось время вернуться в центр и встретиться с Грюндлем.

Он также подумал, что надо бы проверить у миссис Хеннесси, в каком платье Крисси была в тот день на работе. И надо бы встретиться с Гарри Грюндлем и выяснить, в чем она была в тот вечер. Потому что, если она не поехала домой принять ванну и переодеться…

— Ладно, а что скажешь про воскресенье на Пасху? Есть что-нибудь в твоем календаре на этот день?

— Не люблю, когда ты такой!

— Какой?

— Как самый говнистый коп из тех, кого я знаю!

— Извини, — сказал он, — но я — коп!

— Ты не должен быть таким…

— Где ты была в воскресенье на Пасху между половиной третьего и тремя часами дня?

— Знаешь, я подумала, мне, вероятно, надо пригласить адвоката?

— Прочесть тебе инструкцию о твоих правах? — спросил он вместо ответа, через силу улыбаясь. Но что-то тревожило его всерьез. Не то, что у нее не было надежного алиби на эти полтора часа между 6.30 и 8.00 24 мая, а то, что она заняла оборонительную позицию с той минуты, когда он начал задавать вопросы. Может, его методика была никудышной, может быть. Или, может…

— Правда, я не считаю, что тебе нужен адвокат, — сказал он. — Итак, помнишь ли ты, где была на Пасху?

— Конечно, помню, где я была на Пасху! — Она снова хлопнула блокнотом. — Когда, черт возьми, была эта Пасха?

— Думаю, пятнадцатого. Апреля.

— Наверняка я была за городом. У моих друзей есть домик в деревне, и я точно провела Пасху у них.

Она перелистывала страницы, пока не дошла до апреля.

— Пятнадцатое, — сказала она почти неслышно.

— Да, — подтвердил он.

— На этот день у меня ничего не записано, — сказала она и подняла глаза. — Странно! Могу поклясться, что я была в деревне. Не могу себя представить на Пасху в одиночестве. Если только у меня не было какой-нибудь репетиции. В таком случае…

Она снова перелистала блокнот.

— Ага, вот! В субботу вечером я оформляла витрину. В воскресенье я, наверное, учила роль, потому что, на следующий день — репетиция, в понедельник шестнадцатого, вот!

Она тыкала указательным пальцем в календарь.

«Репетиция» — гласила отдельная запись.