«И нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели менялы денег.

И сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов, и деньги у менял рассыпал, а столы их опрокинул.

И сказал продающим голубей: „возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делайте домом торговли!“

Отец Майкл Берни делает дом Отца Нашего домом торговли!

Все мы хорошо знаем наши обязанности перед Господом, мы хорошо знаем, что пять процентов наших годовых доходов следует отдавать церкви, делая еженедельные пожертвования. Но мы не хотим превращаться в паству счетоводов. Пусть отец Майкл еще и еще раз пересчитает пожертвования, а потом сосчитает и свои молитвы. Благородный слуга Господень должен извиниться с амвона за обвинения в обкрадывании…»

— Обратите внимание на последнюю строку, — сказал Хейз.

«…обкрадывании Господа! Гордыня предшествует разрушению, а высокомерный дух — падению.

Ваш во Христе, Артур Л. Фарнс».

— Да… — протянул Карелла, возвращая письмо.

— Догадываюсь, что сумасшествие вы исключаете сразу же, кто же станет писать такое письмо-обращение ко всей пастве, чтобы потом взять и прикончить кого-то. Но предположим…

— Угу.

— …предположим, этот малый действительно сошел с ума и ухлопал священника. По-моему, это какой-то чертовски злой тип. Я не католик, поэтому я не…

— Я тоже, — сказал Карелла. Он считал себя падшим католиком; его мать говорила: «Как тебе не стыдно!»

— …я не знаю, как далеко можно зайти, если начать катить бочку на священника, назначенного в ваш приход, если он на самом деле вам назначен, — вот чего я не знаю.

— Я тоже.

— Ну, допустим, его прислали и, допустим, вам не понравилось, как он выговаривает вам за ваши долги…

— Вашу десятину.

— Один черт. Тогда вы пишете письмо… для чего? Чтобы отозвать его? Так это делается в католической церкви? Отозвать священника, который не ужился с паствой?

— Честное слово, не знаю.

— И я тоже.

— Или же вы пишете ему предупреждение о том, что, если он не прекратит своих нападок, вы опрокинете его столики? Хочу заметить, Стив, что многое в этом письме звучит как предупреждение.

— С чего ты это взял?

— А вам не кажется, что упоминание о менялах в храме похоже на предостережение?

— Нет.

— Разве?

— В самом деле, не кажется. В чем еще ты видишь предостережение?

— В чем? О'кей, где еще? Например, что вы скажете об этом месте? Так-так-так… вот. «Пусть… сосчитает свои молитвы…» Разве не похоже на угрозу?

— Нет.

— Заставить человека считать свои молитвы? По-вашему, это — не угроза? Пусть сосчитает свои молитвы, пока не поздно!

— А где он говорит это?

— Что «это»?

— «Пока не поздно»?

— Этого нет. Я экстраполирую его мысль.

— А что значит — «экстраполировать»?

— Это значит — делать вывод из того, что уже известно.

— Откуда ты это знаешь?

— Случайно.

— На мой взгляд, если человека просят сосчитать свои молитвы, это вовсе не обязательно должно означать предупреждение.

— Ладно, а вот тут? «Благородный слуга Господень должен извиниться с амвона за обвинения в обкрадывании Господа!» Иначе… Так?

— Где говорится «иначе»?

— Вот здесь.